— Пойду поищу его.
Дубецкий, Фелек Гожеля и две девушки, Зося и Тереса, сидели на скамейке на берегу моря.
— О, легок на помине, — обрадовался Гожеля.
Зося, живая, симпатичная блондиночка, за которой явно приударял сам поручик Талярский и которая столь же недвусмысленно отдавала предпочтение капралу Гожеле, воскликнула с притворным удивлением:
— Где вы прятались, Сташек?! Я вас так давно не видела! Мы только что говорили о вас. Стефан вернулся из госпиталя и привез записку от Эвы. Она пишет, что живут хорошо, что в госпитале заботливо ухаживают за Кларой. И что скоро вернутся в Зеленое, а если представится возможность, то поедут прямо в Варшаву. Вот тебе и подружки! Прямо в Варшаву, а меня одну хотят здесь бросить!
— Ну так уж и одну, Зося. А я что, не в счет? — вмешался Гожеля, пытаясь обнять девушку.
— Отстань. Послушайте дальше, Сташек. В конце Эва пишет дословно так: «Передай особенно горячий привет Сташеку Родаку, это действительно мировой парень, ведь он все время заботился о нас, как брат…»
— Тоже мне брат нашелся! — снова перебил Фелек.
— Ты успокоишься или нет? — возмутилась Зося. — Тебя-то, впрочем, трудно представить в роли брата, но Сташек… «Мы говорим нередко о всех вас и вспоминаем вас с теплотой». Вот видите, Сташек?
— Спасибо, Зося. Ты меня, кажется, искал, — обратился Родак к молчавшему до сих пор Дубецкому. — Как твоя нога?
— Нога в порядке. А тебе я должен передать привет и записку.
Сложенный треугольником листок, вырванный из какой-то старой немецкой бухгалтерской книги. Сташек крепко зажал его в ладони.
— Ну и как он там?
Дубецкий ответил не сразу:
— Эвакуировали его. Кажется, в Москву. Обещали сделать протезы. Перед отъездом он написал записку и попросил передать. Ждал тебя, все время вспоминал, рассказывал, как вы вместе бродили по Сибири. Крепился, бедняга, как мог. Стоящий парень. До последней минуты ждал тебя…
— Спасибо, Стефан, — Родак перебил Дубецкого на полуслове, встал со скамейки и побрел через сыпучие дюны к морю…
…Не успели они с Ваней оглянуться, как на смену трудовому совхозному лету пришла осень. Дни становились короче, поутру сгущающийся туман стлался вдоль Кедровки, на березах и кустах ольховника желтели листья, горели багрянцем игольчатые шапки лиственниц и кедров. На совхозных полях продолжали осенний сев, копали картошку, завершали молотьбу. С пойменных летних пастбищ и стоянок постепенно сгоняли стада дойных коров и предназначенную на убой откормленную скотину. Тетя Глаша была довольна результатами минувшего лета. Не только увеличилось поголовье стада, но скотина явно прибавила в весе. Как же доставить откормленных животных в находящийся почти в двухстах километрах от совхоза город и сдать государству без потерь? До войны этим занимались мужчины, а теперь, как и всё в совхозе, осенний перегон стада лег на плечи женщин. А это была не такая простая задача. Одно расстояние уже пугало, так как трасса перегона проходила по таежному бездорожью, где скот мог растеряться, покалечиться. Тетя Глаша сама лично решила отправиться в такой поход, потому что не представляла себе, чтобы кто-то мог лучше ее позаботиться о животине. Так же тщательно подбирала она помощников. В тот год она выбрала деда Митрича, старого совхозного пастуха, молодую солдатку Анюту и Ваню со Сташеком.
