Солдаты засыпают образовавшиеся ямки, выравнивают разминированную местность. Копают, пробуют лопатами — и удивляются, сколько осталось еще работы. А ведь точно такие же окопы, землянки и блиндажи не так давно, даже на этой же поморской земле, они торопливо рыли, под неприятельским огнем, часто лежа, не отрывая головы от земли. И чем рыли? Обыкновенными саперными лопатками, которые носили в брезентовых чехлах на поясе. О, эта маленькая солдатская лопатка! Сколько она перекопала земли в последнюю войну, сколько человеческих жизней спасла… Обвалившаяся землянка. Из земли торчат короткие, кованые немецкие сапоги. Трупный смрад. Череп с пустыми глазницами, прилизанные волосы и квадратная каска. Побежденные в панике удирали, не успевая хоронить своих «камрадов». А победители шли вперед, у них были свои погибшие, им положена была горсть земли на гроб и прощальный залп над могилой. А о тех, кто остался здесь лежать, затерявшихся, позабытых, засыпанных в землянках, бункерах и окопах, не успевших выбраться из обгоревших танков и автомашин, никем не опознанных, переданы в штаб донесения и сообщено в сводках, что они пропали без вести. Неизвестные солдаты…
— Так что будем делать с этими танками, товарищ старший сержант?
— Черта с два их сдвинешь с места.
— С помощью двух «студебеккеров» вполне можно.
— Искорежены, вросли в землю. Груда железа. Не сумеем.
— Надо достать где-то взрывчатки, и все будет в порядке.
— Хорошо, я поговорю с саперами. А пока, ребята, может, вон тот окоп засыплем.
— Да, рубка здесь, видать, была страшная!
— Столько танков на таком небольшом участке!
— А помнишь, под Мирославцем? Но там с нами шли тяжелые танки ИС, а их ни один немецкий снаряд не брал.
— Как только такой бункер на колесах вступал в бой, успех был обеспечен, 122-мм пушки, а лобовая броня, наверное, миллиметров двести! Что такому сделаешь?
— Нащелкали мы тогда «тигров» и «пантер» дай боже.
— А здесь, видно, русские пустили одни Т-34.
— Посмотрите вон на тот танк. Башню чуть не снесло.
— Пробоина в правом борту, гусеница сорвана.
— А все-таки справился с двумя «тиграми». Да и того «фердинанда», там, на пригорке, тоже, наверное, подбил, судя по их расположению.
— Подожгли его. Может, даже «фаустники». А ты знаешь, я раз, в Берлине, ихними фаустпатронами стрелял? По станковому пулемету. Устроился в окне подвала, обложил себя мешками с песком. И никак к нему не подступишься.
— Это тот, который нам тогда перекресток блокировал? Головы нельзя было поднять.
