Раннее утро. В низинах еще лежит туман. Ракета. Сигнал к бою. Едва успеваю загрузить боеприпасы. Т-34 устремляется вперед. Десант уже давно спрыгнул. Перепахиваем немецкие окопы, подавляем огневые точки. И тут из-за какой-то хаты начинают лупить по нас «фердинанды». Слышу в шлемофоне: «Бронебойным заряжай!» Потом снова. И снова! Вдруг яркая вспышка, грохот, резкая боль. В глазах потемнело, в горле пересохло. Механик мертв. Раненый радист стонет. Танк стоит. Броня на правом борту разворочена. Чувствую — горим. А тут по нас опять — бабах! Видимо, «фердинанд» серьезно взялся за нас и решил, сукин сын, добить. Командир, старшина Вася Климов, кричит:«Уходим, ребята!» Склоняюсь над радистом — он без сознания. Хочу помочь ему, вытащить наверх, но ноги не слушаются — подгибаются, как у тряпичной куклы. Чуть было сам не потерял сознание. Огонь и дым заполнили весь танк. Хватаюсь руками за выступы, подтягиваюсь к люку и переваливаюсь через борт. Убей, больше ничего не помню. Очнулся в полевом госпитале. Чувствую себя ничего. Хотел было подняться, встать. Не получается. До сегодняшнего дня жалею, что у меня не было под рукой пистолета…
Сташек вышел из госпиталя поздно ночью. Его прогнал дежурный врач. Светила луна. Было тепло. Пахло сиренью. Попискивала какая-то ночная птица. Браун храпел в кабине. Сташек подумал, что будить его нет смысла. Присел на подножку, оперся спиной о крыло автомашины. Прямо перед ним темнело мрачное здание госпиталя. Кое-где в окнах светился затемненный свет, мелькнула тень склонившейся над раненым медсестры. Свет горел и в угловой палате, на втором этаже, где лежали Яцына и Ваня Воронин…
Сташек знал Ваню по поселку, как и многих других ребят, но познакомились они по-настоящему и подружились лишь на вырубке, в бригаде. Ульяна выделила им лошадь и велела стаскивать бревна к берегу Поймы. Ох, и наработались они тогда, а еще больше намучились с упрямыми, полудикими монгольскими лошадками. Сташек с детских лет любил лошадей, и поэтому ему было легче. Ваня готов был обменять табун арабских скакунов на один хороший трактор. Он дал слово, что весной поступит на курсы трактористов, а может даже шоферов.
— Послушай! Да одним «челябинцем» можно захватить сразу с десяток бревен, и в два дня мы бы со всем этим управились. А эта дикая скотина не только не хочет тащить одно бревно, но еще кусается и брыкается.
— Да, на тракторе ты бы сюда, конечно, заехал! Тут даже танк не пройдет. А с лошадью, браток, обращаться надо ласково.
