— Подожди, а кто еще поедет?
— Давай по-военному. Время не ждет. Пограничники делают чудеса, сам знаешь, а пишут о них мало. На север и запад поедут по одному человеку, а на юг, к границам Турции и Ирана, двое. Ну, как, решил?
— Ну разве что недели на две. Дела у меня тут с издательством… — начал было Радин, но Карпов не дал договорить.
— Значит, на север. Всего две недели и проведешь там. А теперь на комиссию, сейчас все и утрясем, — чуть не таща за собой Радина, сказал он.
Выяснилось, что ехать на пятнадцать дней можно было только на границу Карело-Финской АССР.
— Это даже лучше. Не так далеко от Ленинграда, да и не север, а северо-запад, — уже подписывая направление в политотдел погранвойск, сказал Карпов.
В политотделе его принял полковник, коротко и ясно доложивший Радину, чего хотят от писателей, едущих на границы, политотдел и пограничники:
— Объективного и верного отображения жизни, службы и условий, в которых оберегают границы наши люди. Никакой патетики-экзотики, только правду, суровую, честную. Надо, чтобы советский читатель знал о тех, кто днем и ночью бережет их покой.
Спустя два дня Радин прощался с ним.
— Мы выбрали для вас городок Бугач и сектор его погранработы. Там, как в капле воды, отражена вся сложная работа пограничников. Командир отряда — полковник Четвериков, знающий, боевой и очень толковый человек. Держите с ним тесную и постоянную связь. Всего доброго, — напутствовал Радина полковник.
Ночью Радин выехал в Петрозаводск, откуда должен был направиться в Бугач.
«Вот тебе и юг, вот тебе и море», — выходя из вагона поезда в Бугаче и оглядывая низенький вокзал, подтрунивал над собой Радин.
Здесь был конец железнодорожного пути, дальше, в сторону Финляндии, шли шоссейные и проселочные дороги.
— Прошу извинить. Вы писатель товарищ Радин? — беря под козырек, остановил его молодой лейтенант в погранформе.
— Так и есть, я Радин, — сказал писатель.
— Разрешите познакомиться: лейтенант Иванов, мне поручено встретить вас, товарищ писатель, и отвезти в гостиницу, — учтиво сказал пограничник.
— Спасибо. Как говорится, рад и знакомству, и встрече, — пожимая руку офицеру, ответил Радин.
Они вышли на вокзальную площадь, где их ожидал военный автомобиль.
Гостиница была очень неказистой. Двухэтажный, вытянувшийся вдоль улицы дом, подъезд с помпезной вывеской «Бристоль».
«Почему „Бристоль“, а не „Ливерпуль“ или „Глазго“?» — поднимаясь по узкой, не очень чистой лестнице, подумал Радин.
