— Каленым железом надо выжигать подобных паразитов, еще кое-где сосущих народную кровь, — энергичным взмахом руки закончила свою обвинительную речь выступавшая.
Крупная, с белым лицом и резкой жестикуляцией, она произвела впечатление на зал.
— Правильно, Самарова! Судить таких надо! — послышались из зала голоса.
— Кто это? — спросил Радин соседку.
— А это наша бой-баба, учредитель женсовета Зина Самарова, жена командира заставы. Может, знаете капитана Левкина, так это его жинка. Хоть и разные фамилии, однако ребенок у них есть, — засмеялась Кусикова. — Сейчас она на курсах медсестер занимается. А что, понравилась? Женщина она молодая, кровь с молоком, и характер у нее не злой, только строгая, — снова засмеялась она.
Говорили они тихо, но Самарова, видимо, догадалась, что разговор идет о ней, и пересела поближе к ним.
— Хорошо говорила Зина. Прямо прокурорская речуга, — сказала Кусикова.
— А то, ежели их миловать, так от воров жизни не будет, — ответила Самарова и победно посмотрела Радину прямо в глаза.
Взгляд ее был прямой, глаза смотрели в упор, вызывающе и смело.
— А вы писатель, гость из Ленинграда? — усаживаясь почти рядом, спросила Самарова.
— Из Москвы… — с улыбкой ответил Радин.
— О-о! Это еще лучше. Я, знаете, еще ни разу не была в Москве. А уж как хочется, как хочется, — негромко сказала Самарова.
— А ты, Зина, отпросись у мужа, возьми у него двухнедельный отпуск и поезжай с товарищем в Москву. Он тебе там все покажет, — засмеялась Кусикова.
— А что? И поеду. Насчет мужа — это дело второстепенное. Главное, чтобы товарищ, — она кивнула на Радина, — согласился.
В ее словах, манере разглядывать собеседника было что-то неприятное, и Радин отвернулся.
— А все же это не дело, дорогие товарищи, — вставая с места, говорила одна из женщин, — нельзя так, просто нехорошо… — и, обращаясь к председательствующему, сказала. — Товарищ Ильин, а ну, дай-ка и мне сказать слово.
— Отчего ж… Иди, Марья Ивановна, говори свое слово, — ответил Ильин, парторг.
— Кто это? — наклонясь к нему, спросил Радин.
— Моя жена… — засмеялся капитан. — Сейчас она расчешет Самарову.
Марья Ивановна уже поднялась на трибуну и громко заговорила:
— Это что ж такое, товарищи? Навалились скопом на Сусейкину и давай давить… Так, что ли?
Она обвела взглядом зал.
— А я вот не согласна! Дело, конечно, плохое она сделала. Воровать нельзя, не годится…
В зале шумно засмеялись.
— Правильно, Марья Ивановна, не годится…
— Да вор вору рознь. Какая она воровка, когда у нее даже смены белья нет, что на ней — то и все… Постирает — сменить нечем. А ты, Зинаида, — обернулась она к Самаровой, — коришь ее всякими словами, а об ее житье-бытье и не подумала! Промахнулись мы все, а теперь вот поддержать надо. Все! — сходя с трибуны, под аплодисменты закончила Мария Ивановна.
