позволило Грушевскому более трезво оценить привилеи 1432–1434 гг., занимавшие ключевое место в рассуждениях историков: он справедливо отметил, что привилей Ягайла для Луцкой земли 1432 г. отражал не совместную политику Польши и ВКЛ, а заинтересованность Польши в присоединении этой территории
[54].
Помимо фундаментального труда Грушевского, в котором династическая война в ВКЛ оставалась одним из многих эпизодов, в украинской науке начала XX в. появилась специальная работа об этом периоде. Это биография великого князя Сигизмунда Кейстутовича, написанная Богданом Барвинским (1880–1958)[55]. Большая часть этой книги посвящена политической истории 1432–1440 гг. (до 1430 г. Сигизмунд оставался в тени своего брата Витовта, что отметил еще «отец польской истории» Ян Длугош во второй половине XV в.). Несомненной заслугой Барвинского была попытка отойти от стереотипов, бытовавших в тогдашней историографии (например, образа Сигизмунда как «ворога Русинів і православя»[56]). Это вело к идеализации Сигизмунда Кейстутовича: историк неоднократно подчеркивает, что во многих действиях этого князя (например, попытке заключить союз с Тевтонским орденом) видно влияние политической школы Витовта, но не объясняет, почему тогда политика Сигизмунда потерпела поражение; с другой стороны, автор признает, что Сигизмунд был всем обязан полякам, а без них проиграл бы Свидригайлу[57]. Многие важные эпизоды династической войны, такие как судьба Волыни и Подолья или первый поход Свидригайла на Литву в конце 1432 г., по сути, остались за рамками книги, другие же затрагивались лишь вскользь, мимоходом (например, расстановка сил в ВКЛ после переворота[58]). В целом для книги Барвинского характерна та же «социальная» концепция, которую представлял и Грушевский: Свидригайло покровительствовал аристократии, Сигизмунд искал опоры «в середній верстві шляхотскій, а навіть і в нешляхотскій» и жестоко расправлялся с князьями и знатными боярами, за что и поплатился жизнью[59]. Вообще, согласно оценке другого украинского историка Богдана Бучинского (1883–1907), во многих вопросах Барвинский повторил, подтвердил или развил выводы А. Левицкого, А. Прохаски и M. С. Грушевского, сам же добавил к ним лишь несколько частных наблюдений, так что в результате образ Сигизмунда и его эпохи, вышедший из-под его пера, оказался довольно бледным[60]. Вместе с тем нельзя не отметить, что Барвинский снабдил свою книгу итинерарием и списком сторонников Сигизмунда Кейстутовича, которые служат хорошим подспорьем для дальнейших исследований
