— Сулеймана Агаевича, — с ехидцей добавила я. — Ты что, и к нему изменил свое отношение?
— Представь себе, да. Пелена спала с глаз Адама, — процитировал Бен Библию, — и он увидел, что они с Евой голые.
— У тебя прекрасные познания в области истории религии, но давай все-таки приступим к нашему делу. — Я закурила и села в кресло. — Бен, а давай-ка начистоту, расскажи мне, что за люди появлялись в вашем доме. И, пожалуйста, давай обойдемся без фраз типа «она Афродита», «воплощение красоты и целомудрия»… А уж на определение «порядочная женщина» в твоем исполнении у меня вообще выработался устойчивый рвотный рефлекс…
— Да-да, конечно!
— Словом, я не хочу слушать весь этот сентиментальный бред.
— Да, да! — Бен был донельзя раздражен. — Теперь я буду называть ее исключительно шлюхой.
— Не бросайся в крайности, дружок. Сам-то ты тоже не ангел… — Я явно намекала на события, произошедшие на кровати, где он сейчас сидел. — То, что произошло между нами, конечно, можно назвать ностальгией по прошлому, если бы это были одни слова и не было бы при этом определенных телодвижений.
Я насмешливо посмотрела на него. Бен покраснел еще больше и тоже закурил. Теперь он был похож на персонаж картины «Брат Красной Шапочки в раздумье»: лицо его напоминало спелый помидор, а грустные глаза выражали полное отчаяние. Поистине, нет в этом мире места для радужных грез.
— Начнем с Джебраилова, — затянувшись сигаретой, начал Бен. — С этого самого Сулеймана Агаевича, или Кинг-Конга. Ну, так вот… Я не хотел тебе сначала этого говорить.
— Не скрывай ничего, выкладывай все, даже то, что ты не считаешь важным.
— Он бывал у нас часто, и только такой наивный дурак, как я, мог думать, что эта… — Он осекся на полуслове.
Я просила его сдерживать свои эмоции, и он сдержался в определении неверности своей жены. Ведь, как известно, эмоции только больше запутывали мысли. А в данной ситуации требовалось как раз холодное, рассудительное отношение к событиям.
— Ну, так что у нас там произошло с этой порядочной женщиной? — не удержалась я.
— На Восьмое марта к нам как-то были приглашены все лучшие люди, так называемые друзья семьи… — В голосе Лисовского послышались саркастические нотки.
Несмотря на то что ситуацию в каком-то смысле можно назвать трагичной, я с трудом сдерживалась, чтобы не рассмеяться. Лисовский, слава богу, как-то продвинулся в понимании юмора и более критично стал воспринимать действительность. Я была искренне рада.
