Драккаров у него полно. Можно установить один у ворот, и штук шесть вдоль стен. Загнать под них стражу. И пусть сидят тихо, прислушиваются. А остальных запереть в домах. Всех, и мужиков, и баб — кто его знает, этого Тора. Вдруг ему и баба сойдет, когда во дворе не будет воинов?
А на ночь и впрямь стоит выпустить из загона псов. Все надежней.
— Позови стражника, — приказал Харальд.
Вставать ему не хотелось. К тому же девчонка все еще была в платье — так что ничего страшного, если выглянет за дверь…
Сванхильд метнулась к двери. Потом порог перешагнул Хаген, один из ее стражников.
— Для вас троих поручение, — коротко сказал Харальд. — Я хочу видеть здесь всех своих хирдманов. Прямо сейчас. И найдите их быстро. Бегите, а не шагайте.
Хаген кивнул, унесся к двери, тяжело, по-кабаньи топая. Сванхильд, когда он ушел, подошла к кровати. Спросила, стоя рядом:
— Мне уйти? Твои воины придут…
Да что ж она все убежать-то пытается, с досадой подумал Харальд. И взглядом указал на то место, где девчонка только что сидела.
— Нет. Садись. Когда придут мои хирдманы, сядешь на сундук. Но останешься здесь.
Он взял еще кусок мяса, на этот раз с ребрышком. Мрачно вгрызся в него. Покосился на Сванхильд, присевшую на краешек постели.
— Ешь.
Она отломила от надрезанной головки сыра краешек, посмотрела на него, потом оглянулась на дверь — и запихала в рот.
То прыгала туда-сюда, хмуро подумал Харальд, то сейчас сидит в ожидании его людей так, словно готова вот-вот вскочить. И ест как-то урывочно, не подметает все подряд, как сам он. Показалось ему или нет, что пальцы у нее подрагивали, когда она взялась за сыр?
Нельзя мужиков уму-разуму учить, грустно думала Забава, вспоминая, как Харальд оскалил зубы после ее слов — это когда она сказала, что всех бы запереть, а к воротам домик бы поставить.
Мужики это не любят.
А жена мужа должна почитать. И вперед не высовываться, вести себя скромно. Потому и снимает в первую ночь молодая жена сапоги с ног мужа — чтобы почтение выказать…
Забава вдруг осознала, что кусок сыра, который она уже сунула в рот, для нее великоват. И щеки у нее теперь раздулись, как у хомяка — а жевать приходится под взглядом Харальда.
И ведь учила же ее Рагнхильд брать по крошечке, понемножку. А она…
Но что делать, если живот вдруг заурчал голодным зверем? Даже ночью есть не особо хотелось. После сна желание поесть и вовсе улеглось, утихло. Первый кусок она съела не спеша. И второй тоже.
А потом вдруг есть захотелось так, что рот наполнился слюной. Вот и поспешила с куском.
