Но что поделаешь, не суждено мне трудиться в коллективе; меня, как волка-одиночку, кормят ноги. И тут я вспомнила, что у недавно приобретенных туфель отвалился каблук. Надо будет идти в магазин отстаивать свои потребительские права… Я громко застонала. Очень глупый поступок. Не потому, что кто-нибудь из соседей, услышав стоны, не правильно меня поймет, примет, к примеру, за ненормальную, а из-за дико засаднившего вдруг горла. Я тут же попыталась придумать эпитафию на свою смерть, но потерпела полное фиаско; голова раскалывалась.
Режущий ухо перезвон телефона не обрадовал. Я с ненавистью посмотрела на источник шума. Увы, воспламеняющей силой мой взгляд не обладал, и телефон продолжал действовать на нервы. Почему он и все его собратья обладают пронзительными и визгливыми голосами? На своем веку ни разу не встречала благозвучного телефонного звона.
— Могу я поговорить с Татьяной Александровной Ивановой? — спросила телефонная трубка приятным баритоном.
— Я. — Сглотнув, я поморщилась. Длинные фразы мне не давались.
— У нас есть к вам предложение. Удобно ли вам будет сейчас подъехать по адресу… — Он назвал номер дома на одной из центральных улиц.
— Буду, — просипела я.
Человек — существо неблагодарное. Всего минуту назад я мечтала о какой-нибудь работе. Богам опротивело мое нытье, и вот смилостивившаяся Судьба подкидывает клиента. Я радуюсь? Нет, нет и нет! Я продолжаю изучать потолок и страдать. На улице похолодало (градуса на два), ураганный ветер (верхушки деревьев не колышутся), и вообще, идти мне никуда не хочется, а ехать не на чем — бензин закончился.
Кряхтя, я поднялась со своего четвероногого друга ;и, стараясь не заглядывать в зеркало, чтобы не расстраиваться, постаралась придать себе человеческий вид. То есть завязала волосы в узел, напялила джинсы, свитер и ветровку, влезла в кроссовки, подхватила сумку. Каждое движение отдавалось в болевшей голове. К моменту полной боевой готовности у меня появилась одышка, колени дрожали, я обливалась потом.
Вздрагивая от каждого дуновения ветерка, я добрела до названного по телефону дома. Я пообщалась с хозяином по домофону на предмет установления личности.
Дверь мне открыл немолодой дядька. В конце оклеенного шелковыми обоями коридора маячил еще один, почти точная копия первого. Так, по-моему, выглядели бы гоголевские Бобчинский и Добчинский, если бы стали городничими, приобрели деньги, власть и положение в обществе. Оба невысокие, полные, с редкими волосиками, одеты по-домашнему — в спортивные штаны и войлочные тапочки. У каждого по шейной золотой цепочке с крестом и по золотой печатке на мизинце.
