Сторожко ступает серый мерин с двумя вьюками по бокам. Рядом идет геолог Коля Ивашкин. Зябко поджал руки в рукава рабочий Григорий. Стоят черные пихты, а за ними рисуются наплывы дальних сопок.
Мы устали. Если бы не Колина стремительная фигура впереди, разбили бы палатку и сидели, прислушиваясь, когда в чайнике звонко лопнет первый пузырек пара и забарабанит закипающая вода.
Но Коля идет легко, он словно плывет, по-щучьи прорезая осинник и кусты. Иногда обернется, покажет сухой профиль с хищным носом и опять врезается в тайгу. Он поджарый и точный. Нет на нем ни одной лишней линии, ни одной ненужной нитки. Так уж он обточился в работе. Ни один репей к нему не пристанет. Вроде веретена он. Не терпится ему в этом сезоне пройти по трассе будущего канала.
Задумали интересную штуку — перегородить Ангару в низовье. Получится водохранилище, и уровень воды будет намного выше, чем в Енисее. Вода размоет узкий проход в водоразделе и самотеком двинет в Енисей. Там-то и построят гидростанцию.
И вот мы идем по трассе канала. Наш след и заметить трудно. А у Коли в голове уже есть водохранилище, и готовый канал, и вода крутится над нами. И он продирается через деревья, через водоросли и траву, режет течение, выставляя вперед плечо, обтянутое выгоревшей штормовкой.
И ведь эта мысль, родившаяся у кого-то и прижившаяся в сердце Ивашкина, невидимая и неощутимая, тянет за узду серого мерина, тащит нас через тайгу, заставляет мерзнуть на ветру и жрать надоевшую тушенку с клеклыми рожками. Идем по жухлой траве, по желтой хвое лиственниц, по жженым сучьям гарей. Нога и глаз привыкают к ним. Потом привыкают к пятнам снега, к острым резным льдинкам в ручьях, к твердой утренней земле.
Так доходим до Ангары, до реки, уже отяжеленной зародившимся в ее глубинах льдом. Она не знает, какая мысль привела нас сюда. Она позванивает о камни прозрачными кристаллами и курится призрачными парами. Ей нет до нас дела, она идет своим древним путем, и, оглядывая ее ширь, не веришь, что он может стать другим. Только остро отчеркнутый профиль Коли Ивашкина, его повернутое вперед плечо и словно выточенная ветрами фигура заставляют вспомнить нашу дорогу.
Ангара еще не знает ее. Ангара не обращает на нас внимания. Ей ничего не стоит смять лодку, на которой мы перебираемся к другому берегу, но она не удостаивает нас таким вниманием. И мы очень довольны ее равнодушием. Нам здорово не по себе в лодке. О днище то и дело постукивают прозрачные ножи льда. А курчавые дымки над поселком так манят и кажутся такими далекими.
