Утром Троицына дня 1717 года “двадцать черных ворон, пожирающих падаль” (в образном видении поэта, а на самом деле два полицейских) появились в спальне Вольтера и препроводили острослова в тюрьму. Это, по выражению того времени, была его первая Бастилия. Вольтер еще раньше познакомился с внутренним устройством крепости, потому что пятнадцатилетний герцог Ришелье был отправлен туда на год вместе с воспитателем за “проказы”. Вольтер навещал его. Пребывание в Бастилии людей богатых и влиятельных едва ли можно назвать заточением. Таких “гостей короля” устраивали со всеми удобствами в специально отведенной для этого части тюрьмы. В ней могло разместиться пятьдесят человек, но обычно там находилось не более тридцати. При Людовике XIV они сами обставляли свои апартаменты. Во времена Вольтера все жизненно необходимое в помещении присутствовало, но узник волен был окружать или не окружать себя коврами, серебром, книгами, подушками, ширмами, зеркалами и абажурами. (Ришелье переехал с фамильными портретами, музыкальными инструментами и даже столиком для игры в трик-трак.) Женщины брали с собой горничных. Еда и вино в неограниченных количествах и великолепного качества, дрова, свечи и постельное белье предоставлялись королем. Запирали узников только на ночь. Днем они могли свободно разгуливать внутри тюремных стен. Они наносили друг другу визиты и принимали друзей с воли. Едва ли следует говорить, что Вольтер столовался у коменданта.
Но людям пылкой натуры трудно мириться с неволей. Хотя Вольтеру неплохо жилось в Бастилии и даже удавалось много работать, он до конца своих дней панически боялся заключения. 11 апреля 1718 года он был освобожден, но с условием немедленно покинуть Париж. Он поселился в Шатене, в уютном домике, принадлежавшем мэтру Аруэ. Но очарование деревенского лета оставляло его равнодушным. Вольтер рвался в Париж, и на то была особая причина. Его первая пьеса “Эдип” была принята к постановке в Комеди франсез, и труппа приступала к репетициям.
Именно в этот момент молодой Аруэ решил взять новое имя. Он говорил, что свое не принесло ему счастья. Младшие сыновья часто меняли имена, чтобы их не путали с братьями. Известен был прецедент с Мольером, урожденным Покленом. Более тщеславный, Вольтер присвоил себе еще частицу “де” и стал называться Аруэ де Вольтером. Он никогда не объяснял, почему выбрал именно это имя, предоставив биографам строить догадки. Первое сохранившееся письмо с новой подписью адресовано англичанину, лорду Ашбер- нэму, которого Вольтер просит одолжить ему лошадь. Оно отослано из Шатене 12 июня 1718 года. Общество отнеслось к переименованию очень спокойно. Нигде нет упоминаний о каких-либо насмешках или издевках, не считая наглой выходки кавалера де Роана семью годами позже. Даже министр, отвечавший за высылку писателя из Парижа, маркиз де Лаврильер, в октябре 1718 года обращался к нему как к Аруэ де Вольтеру.
