Особый район Москвы | страница 3



Кречет был им почти благодарен за эту сдержанность.

— Вы ведь к домовладению пятнадцать? Сейчас мы вам машинку вызовем. Пристав-исполнитель еще не приехал. Тут подождете или…

— Я лучше пройдусь. Осмотреться надо, и вообще… Продышаться.

— Да, конечно, но если пешком по территории, это вам в самый центр — отсюда километра два будет.

— Вот и замечательно.

— Тогда мы обязаны вас проинструктировать…

— Бабушку свою инструктируй, — вдруг без видимой причины обозлился Кречет. — При появлении в поле зрения государственного чиновника категории «А» и выше держать руки на виду и избегать резких движений. Для облегчения работы системы и во избежание эксцессов распознавания обеспечить идентификацию… — Он отстегнул с пояса служебный значок и повесил на нагрудный карман пиджака. — На сходящихся курсах — сбавлять шаг вплоть до полной остановки… И улыбайся, смерд, они это любят! Ну, что я забыл?!

Фэсэошники снова переглянулись. Когда у тебя на глазах впадает в тихое бешенство офицер силовой поддержки судебных приставов, значит, у него выдался редкостно поганый денек на его вредной по умолчанию работе. В УПДС служат флегматики, там с другой психикой не выжить. А этот здоровенный дядька еще и в чине, равном капитанскому. И вроде надо помочь человеку. Но как-то боязно его пускать на территорию. Он ничего плохого не сделает, но ему просто там не место, такому разнесчастному. Несообразно он будет выглядеть со своей хмурой рожей на светлых улицах Валуева. Еще попадется на глаза чиновнику категории «А» и, не дай бог, улыбнется. А то и заговорит…

— Может, все-таки сначала в поликлинику? — вкрадчиво, едва не ласково, спросил фэсэошник, что постарше. А молодой положил руку на сумку гостя, раздумывая, отдавать ли.

— И кто будет выселять эту склочницу из домовладения пятнадцать? Вы такому не обучены… — Кречет отнял сумку у молодого и закинул на плечо.

— Слушайте, у вас явное переутомление. Нет, мы все понимаем, но…

— Ничего вы не понимаете, — сказал Кречет с такой лютой тоской в голосе, будто это его последнее слово и дальше будет только хуже. — У меня нет людей. Месяц уже нет людей физически. Все по могилам.

У фэсэошников вытянулись физиономии.

— А я — тут! Вместо того чтобы дело делать, иду выселять какую-то пошлую дуру, которой неохота валить в город по месту прописки. А мне некого послать! Вот сам себя и послал. А то вдруг она на Машку кинется… В смысле, на пристава нашего…

— Еще как кинется, — поддакнул старший. — Бешеная.