Маша покосилась на Кречета с подозрением.
— Да ты оцени идею! О том, что инквизиторы вообще следаки и никогда не казнили никого, у нас знают только юристы, им это рассказали в институте. А народ-то не в курсе. И любой ответчик, увидав такую развеселую машинку, сразу осознает, что пора отвечать за свои прегрешения! Ох, я бы на кладбище заехал. И устроил там… Приведение могильщиков к покаянию.
— Да ты уже…
— А вот еще вариант. Федеральная служба невоспрепятствования! Как звучит! Как будет выглядеть! Это же страшнее любой инквизиции… Погоди. Что я — «уже»?
— Добился покаяния. Ну, почти. Директор кладбища сейчас торгуется с твоим шефом. Он как почуял, что ему ломится триста семнадцатая, взял адвоката и побежал договариваться — готов написать явку с повинной, только пусть упэдээсники отзовут заявление. Хочет поменять статью на триста пятнадцатую, злостное неисполнение решения суда. Там два года максимум, а можно отделаться штрафом. Скоро твоих ребят начнут дергать. Может, уже сегодня…
Кречет закрыл глаза, несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул.
Чистая победа. Враг повержен. Но месяц жизни убит на это.
И ведь решение проблемы весь месяц торчало у него перед носом, пока не нашлось само. Он его не увидел. Выдумал какой-то дикий блокчейн каменного века, чтобы скрыться от людей и незаметно следить за ними. А надо было следить за роботами и прятаться от них. В могилах.
Если бы он знал, что все так просто, у него бы приставы из могил не вылезали.
Ну, извините, я не Эйнштейн.
Господи, неужели этот кошмар сегодня кончится.
Кречет открыл глаза.
— Ну, тогда вперед, на вынос тела.
— Ты этим кладбищенским юмором еще год будешь всех доставать? — буркнула Маша почти неприязненно.
— Да что ты, — сказал Кречет. — Я уже все забыл. Прямо сейчас. Как страшный сон.
— А там очень страшно было по ночам? — вдруг спросила Маша.
Кречет задумался. И сам не понял толком, что именно ответил.
— Там боишься только страхов, которые принес с собой.
* * *
Издали Кречету показалось, что журнаботов у особняка толпится видимо-невидимо, но, если верить очкам, их было всего пятнадцать. И десяток живых.
Валентина Зарецкая разглагольствовала, возвышаясь над толпой. На каблуках она была под два метра. Вороная грива, зеленые глаза, огонь тетка. Кречету такие нравились. Правда, ему совсем не нравилось то, что она говорила, но Кречет вспомнил предупреждение от бабушки и не стал впечатляться.
Сегодня «хорошая девочка Валя» перемывала косточки Президенту так вдохновенно, как никогда раньше. Она давно назначила его виновным в несправедливости, постигшей министра, а потом объявила злодеем, лично создавшим пресловутую удушливую атмосферу. Но нынче ставки выросли, и Президент огребал уже за загубленное будущее страны, которая неотвратимо скатывается в пучину мракобесия и мещанства.
