Ему часто приходило в голову, что хладнокровие киллера связано с необходимостью сделать пистолет своим, передать ему часть своего тепла, и тут уж ничего не попишешь.
Он снова появился в конторе наёмных убийц. Босс в тёмных очках, как и раньше, восседал в роскошном мягком кресле в полутёмном помещении, где ему по-прежнему почтительно поклонялись как божеству. Его же положение стало иным, и исправить это невозможно: он постарел. А здесь уже немало пришедших на смену молодых. Они сильны и храбры, как и он в своё время. Но ему нужны были деньги, и он обратился с настоятельной просьбой доверить ему серьёзное дело. И убедительно поигрывал пистолетом, мол, что по-прежнему бьёт без промаха.
В конечном счёте задание он получил и тут же приступил к тренировкам в стрельбе. А ещё купил карту города и его окрестностей и стал искать рощицу олеандров. Держишь пистолет, а мысли в голове путаются, и это скверно. Да и руки постоянно дрожат, потому что беспокоишься о ней. Всё время думаешь, хорошо ли ей сейчас, есть ли у неё еда, есть ли возможность спать в тепле? Располагает ли она прежней свободой, чтобы делать то, что хочется? Вместе ли с ней тот мужчина, спит ли она сейчас с ним? Он снова и снова возвращался к этим мыслям и опять расстраивался. Изо всех сил собирался с духом, стрелял и вздрагивал от шороха падавших листьев.
С человеком, которого нужно было убить, он всё же расправился. Но лишь ему самому было ясно, что на сей раз всё далось труднее, чем любое из прежних дел. Хотя это можно и не принимать в расчёт, деньги-то он получил, и ладно, так ведь? И он принялся искать по карте место, где был сделан снимок.
Как выяснилось, расположенное неподалёку ущелье славится обилием цветов и отвесными скалами. А самое главное — там есть буйные заросли олеандра. Туда он и отправился.
Девочку он нашёл в небольшом саду среди олеандров. Её он заметил её ещё из-за изгороди. Она набирала полные пригоршни лепестков, уминала в каменную ступку и толкла. В фиолетовом платье без рукавов, которого раньше не видел. Полупрозрачное, отделано кисеёй и обшито по подолу мелкими осколками ракушек. Торчащие из рукавов тонкие ручки с силой толкут лепестки, разделённые на пробор волосы покачиваются. Такая спокойная и сосредоточенная, что не узнать. Казалось, её приручили, и она стала послушной, как домохозяйка. Он не стал окликать её, а только смотрел. Она взяла пульверизатор и добавила в ступку воды. Потом стала размешивать. Он решил, что она собралась делать маникюр, но она зашла в дом и появилась вновь с кошкой в руках. Белая кошка, лапы связаны, тело обмотано верёвкой. Рот у кошки раскрыт, закрыть она его, похоже, не может, и из него течёт красная слюна. Видать, и кошке все зубы выдрала. Всё такая же, ничуть не изменилась. Он вздохнул, но потом задумался. Если бы она и впрямь изменилась, сбежав от него, было бы ясно, что тот, другой, сумел изменить её, только у него не получается. Неужто ещё из-за этого он должен переживать? В это время девочка взяла приготовленную плоскую кисть, погрузила в красную жижу, надавленную из олеандра, и с блаженной улыбкой на лице стала наносить на тело кошки. Та отчаянно вопила, а девочка, казалось, просто сияет от удовольствия. Наконец кошка стала ярко-красной, и девочка развязала верёвки. На шерсти кошки остались белые полосы, и она смахивала на тощую зебру, зебру в красно-белую полоску. Ей было даже не убежать. Она пыталась встать на покалеченные лапы, но всякий раз валилась на землю. На шее у неё тоже болталась верёвка, и девочка, ухватившись за верёвку, потянула кошку за собой. Она тащила за шею эту пурпурную кошку, которая не могла встать, да и жить ей оставалось недолго. Взяв со стоявшего рядом столика фотоаппарат, девочка щёлкнула затвором и навеки запечатлела свой шедевр.
