. Я переворачиваю генерала на спину: надо отдать ему должное, его труп превосходно выглядит. Вопрос о похоронах не стоит, слишком много кругом тел. Поэтому для укрепления боевого духа ребят я наскоро произношу заупокойную молитву, и горнист играет отбой. Мы отходим на милю и разбиваем лагерь. Я пытаюсь связаться с фортом, чтобы получить подкрепление, медикаменты и воду…
– Арт-хилл вызывает Портленд-плейс… Арт-хилл вызывает Портленд-плейс… Ответьте… пожалуйста, ответьте…
Я пытаюсь связаться в течение получаса. Рация в Портленд-плейс молчит. Тогда я разыскиваю лейтенанта Билли Б., Сент-Луисского Энцефалита – по прозвищу и по месту рождения.
– Приберегите воду для тех, у кого есть шанс выжить.
Лейтенантик сглатывает.
– Есть, сэр.
Чем быстрее мы избавимся от раненых, тем лучше. Эти долго без воды не протянут.
Потом разражается эпидемия гепатита. Арабы считают, что желтая болезнь живет в соломе, и я вспоминаю, что мальчишки постоянно приносили в лагерь солому для подстилок. При гепатите нужен постельный режим и фруктовые соки. Такого мы обеспечить не можем. Когда заболевшие слабеют настолько, что не могут идти, мы их бросаем. Больше ничего не остается, а я-то надеялся, возглавив этих недоумков, дослужиться до полковника.
Держась в трехстах ярдах позади и рассредоточившись, дикие мальчики сопровождают нас чертовски метким снайперским огнем. Поэтому к тому времени, когда впереди замаячил базовый лагерь, наши ряды основательно поредели. Издали форт похож на старую съемочную площадку. Мы осторожно приближаемся. Триста ярдов. Я изучаю форт в полевой бинокль. Никого не видно. Никакого флага. Ворота открыты, и я вижу трех песчаных лисиц-феньков, вынюхивающих что-то на плацу. Мы медленно продвигаемся, готовые залечь в укрытии. Двести ярдов. Сто ярдов. Пятьдесят ярдов. Теперь мы стоим перед фортом. Он выглядит в точности как в тот день, когда мы прибыли из Марракеша. Держа оружие наготове, мы входим во двор. Чертополох, пересохший колодец. Ничего и никого. Вместе с юным лейтенантиком я начинаю обход помещений. Песок на полу, тишина и пустота. Мне приходит в голову, что мне не нужны свидетели на случай, если я доберусь до офицерской столовой, а там вдруг завалялись казначейские билеты или что-то в этом роде. Я поворачиваюсь к лейтенанту:
– Дальше я пойду один, лейтенант. А вы возвращайтесь и оставайтесь с солдатами. Если со мной что-нибудь случится, здесь должен быть хотя бы один оставшийся в живых офицер.
