Вырисовывалось согласованное мнение. Бороться, поскольку: 1) терять нечего, 2) ничего другого не остается и 3) такова единственная возможность достигнуть досудебного соглашения. Не говоря уж о том, что: 4) за каждый час этой борьбы им хорошо заплатят.
Только Йенси настаивал на том, чтобы довести дело до суда. Оно и понятно. Рэмбл был единственным несовершеннолетним из наследников и не имел существенных долгов.
Распоряжение о передаче ему пяти миллионов по достижении совершеннолетия было сделано много лет назад и не могло быть аннулировано. С гарантированными пятью миллионами Рэмбл оказался в гораздо лучшем финансовом положении, чем его родственники. А раз нечего терять, почему бы не попытать счастья в суде?
Прошел час, прежде чем кто-то вспомнил наконец об оговорке, касающейся опротестования завещания, содержавшейся в самом завещании. Все, кроме Рэмбла, рисковали потерять даже то малое, что оставил им Трой, если попытаются опротестовать его последнюю волю. Этот пункт адвокаты предпочли проигнорировать. Они уже приняли решение опротестовать завещание и не сомневались, что алчные клиенты последуют их совету.
Многое осталось невысказанным. То хотя бы, что процесс обещал быть весьма обременительным. Самым мудрым и наименее разорительным способом вести его было выбрать одну, самую опытную фирму, которая выступала бы в качестве главного представителя истцов. Другим следовало отойти в тень, продолжать поддерживать своих клиентов и внимательно следить за развитием событий. Но такая стратегия требовала двух вещей — кооперации усилий и добровольного ущемления самолюбия большинства присутствовавших.
За три часа дискуссии вопрос об этом даже не поднимался.
Не выработав общего плана действий — такой план требовал координации, — адвокаты сумели все же поделить наследников таким образом, что ни в одной из фирм не пересекались интересы двух представителей клана Филана. Продемонстрировав искусство ловких манипуляций, которому не учат в университетах, но которое быстро приобретается на практике, адвокаты заставляли клиентов проводить гораздо больше времени в беседах с ними, нежели с другими наследниками — товарищами по несчастью. Доверчивость не значилась среди добродетелей Филанов или их адвокатов.
Впереди вырисовывалась долгая судебная тяжба.
Ни один из присутствующих не отважился предложить оставить все как есть. Никому и в голову не пришло уважить волю человека, своими руками сколотившего состояние, которое они собирались делить.
