Поэтому, когда пять месяцев спустя она получила телеграмму, а потом стандартный армейский формуляр Б104-83, датированный сентябрем 1917 года, гласивший: «С прискорбием сообщаем вам, что ваш муж, Альберт Бартон, пропал без вести в битве при Пашендейле», – она убедила себя, что с ним просто временно нельзя связаться. Поспешно возведя воображаемую стену вокруг сердца, Руби не позволяла себе думать о другом исходе. «Берти обещал вернуться домой целым и невредимым, а он всегда держит свои обещания», – писала она. Он очень скоро появится. Она буквально слышала, как он говорит офицеру: «Я просто покурить выходил, господин офицер. Вы по мне не соскучились?» В школе ему часто попадало за дерзость.
Она сохраняла спокойствие и продолжала работать, как призывали правительственные плакаты. Каждый день заставляла себя тщательно одеваться, съедать то, что так заботливо готовила для нее мать, хоть вся еда для нее сейчас на вкус была как картон. По дороге на работу она механически кивала знакомым прохожим, обменивалась ничего не значащими вежливыми замечаниями о погоде. Добравшись до рабочего места, она, как всегда, прилежно выполняла свои обязанности, улыбка, как приклеенная, не сходила с ее лица, и она надеялась, что ни коллеги, ни клиенты не спросят ее о муже.
Тем не менее слухи, разумеется, поползли. В конце концов, он был сыном хозяина «Хоупгудз», магазина женской и мужской одежды на центральной улице, где она работала в отделе галантерейных товаров. После первой волны выражений сочувствия коллеги научились не упоминать его имени. Такого рода новости стали почти обычным явлением.
Но шли месяцы, а известий все не было. Защитная стена Руби дала трещину и постепенно начала разрушаться. Молодая женщина погружалась в бездну горя и вины, испытывая при этом почти физически ощутимую агонию, от которой не было спасения. Она словно оказалась на дне колодца, со всех сторон окруженная темнотой, и только где-то далеко вверху виднелся проблеск света, настолько высоко, что до него нельзя было дотянуться и не было никаких сил взобраться. Бывали дни, когда она чувствовала, что просто не может так дальше жить, и, прогуливаясь вдоль реки, представляла себе, как, пробираясь через вязкий ил, отдается на волю холодного, бессердечного течения. Но она так и не набралась смелости. Ее мать-вдова, все еще не отойдя от собственной утраты, случившейся всего несколько лет назад, как могла старалась утешить дочь. Но ничто не облегчало боль.
