– Что за чушь ты несешь?
Ей потребовалось титаническое усилие, чтобы не отшатнуться при виде угрожающего взгляда этого мужчины. Она уже собиралась вытащить письмо Маргариты, но вдруг передумала.
– А в чем, собственно, дело? – спросила она. Анжелика не могла понять, что же такое происходит, но интуиция подсказывала не очень-то доверять ему. – Я чего-то не знаю?
Джузеппе не ответил, а вместо этого, бросив огненный взгляд, развернулся и ушел. Хлопнув дверцей, сел в машину и умчался, подняв клубы пыли.
– Расскажешь кому, не поверят, – пробормотала Анжелика. Она смотрела вслед «Ситроену», пока он не исчез из виду, и, нахмурившись, вернулась к воротам.
И все вмиг стало неважным.
Джузеппе Фену выветрился у нее из головы, как и все остальное.
Вот он, дом Яи, такой же красивый, каким она его помнила. Даже еще красивее. Она поймала себя на том, что улыбается, не в состоянии отвести взгляд.
Дом занимал всего один этаж, одна лишь башня возвышалась над зданием. Обожженные кирпичи, белая штукатурка блестела на полуденном солнце, а сквозь трещинки в стенах пробивался вьюнок. Затем одна за другой вереница огромных стеклянных дверей и облезлых ставней, некогда синих, сейчас сохранивших лишь намек на былой цвет. Этот бледно-голубой в сочетании с зеленью газона, краснотой маков и желтизной маргариток делал облик этого старого и тяжеловесного дома благороднее. А вот и она, старая глициния. Сколько раз Анжелика пряталась среди ее ветвей? Сколько бус сплела из ее цветущих кистей? Казалось, будто это дерево обнимает дом и защищает своими длинными сучковатыми черными ветвями. Неожиданно поднялся ветер и, принеся с собой насыщенный аромат, заколыхал это лиловое море. На мгновение Анжелика почувствовала, как лепестки нежно касаются кожи, и ей показалось, будто старая глициния заключает в объятия не только дом, но и ее саму.
Двумя руками она ухватилась за кованые решетки ворот. Напряжение нарастало. Интересно, все ли осталось по-прежнему? Ничего ли не изменилось?
Когда желание потрогать эти стены, почувствовать их пальцами стало уже необходимостью, она распахнула тяжелые створы ворот.
Ей не терпелось зайти в дом.
Анжелика подбежала к фургону, метая неутомимый взгляд из стороны в сторону, не в состоянии насытиться всеми деталями, пытаясь отделить новые от всплывающих в памяти.
– Приехали, – сказала она Лоренцо и Пепите. В ее шепоте было не меньше волнения, чем во взгляде.
Она аккуратно вырулила на дорожку, что вела к полям, припарковала фургон, дернула за ручник и вышла. Дом был перед ней, и никогда прежде он не казался ей настолько прекрасным.
