Подойдя к кабинету Данте, я с трудом сдерживалась, чтобы не расплакаться. Какой же наивной дурочкой я была.
Я не стала стучать, потому что дверь была не заперта, и я увидела, что он сидит за столом перед своим ноутбуком.
Когда я переступила порог комнаты, он резко вскинул голову, совсем как в тот раз, когда почувствовал мое присутствие на пляже, и мы занялись любовью в первый раз.
— Эди, привет. Что‑то случилось? Я думал, ты уже улетела.
Он был таким вежливым. Таким отстраненным. Неужели это тот самый мужчина, который врывался в меня снова и снова — словно хотел поставить на мне свое клеймо?
— Я хотела попрощаться. Я думала… — Слова застряли у меня в горле, потому что Данте продолжал смотреть на меня так, словно я была всего лишь одной из его сотрудниц.
Он закрыл ноутбук и откинулся на спинку кресла.
— Что ты подумала? — Меня убило нетерпение, послышавшееся в его голосе.
— Я думала… Я не думала, что все закончится вот так.
— А как, по‑твоему, оно должно закончиться? — спросил он, подтвердив мои худшие опасения. Все кончено. Я надоела ему, и он решил порвать со мной.
Я не узнавала сидевшего передо мной человека. Да, Данте Аллегри мог быть высокомерным и властным, но он никогда не был жестоким.
— Я думала, что ты скажешь мне…
— Эди, я был занят сегодня, — сказал он, и я вдруг подумала, что со вчерашней ночи он ни разу не назвал меня «bella». — У меня просто не было времени.
— У тебя не нашлось времени поговорить со мной?
— Мы поговорили. Я предложил тебе очень выгодный контракт, и, насколько я помню, ты согласилась.
— Все из‑за того, что я сказала о твоей матери? Знаю, это не мое дело, и мне очень жаль… — Когда он жестом остановил меня, я осознала, что все‑таки веду себя как моя мать, разве что не заламываю руки.
— Конечно нет. Но если ты собираешься закатить истерику, я могу передумать. Знаю, ты молода и наивна, но, мне показалось, ты правильно поняла, чем все закончится.
Меня бросило в дрожь. Он разговаривал со мной, как с ребенком.
— Но я…
— Эди, если ты не забыла, ты сама пришла ко мне. Ты дала ясно понять, что хочешь, чтобы я стал твоим любовником. И если теперь тебе кажется, что ты отдала свою девственность слишком дешево, боюсь, уже поздно что‑то менять.
— Ты… Ты знал? — ахнула я.
— Конечно, знал. Я не такой неопытный, как ты.
— Но почему ты ничего не сказал?
Я все еще не могла понять, почему он злится по этому поводу.
— А зачем? Это меня не касается, — ответил Данте, но в его голосе слышалось осуждение. А потом до меня дошел смысл его слов.
