Да, он любил эту крошку.
Забавно, прежде он и представить себе не мог, что такое возможно. Всю свою жизнь он избегал даже простого упоминания слова «любовь», и тот факт, что теперь оно просто пришло ему на ум, безмерно удивил Рида. Но, с другой стороны, он ведь не робот. Рид любил своих братьев и сестер — его просто не интересовала так называемая Любовь с большой буквы «Л».
Ему невероятно повезло, что Лайла оказалась такой здравомыслящей. Он улыбнулся и кивнул своим мыслям, вспоминая их разговор и то, как легко все прошло. Рид не мог припомнить ни одного случая, когда он достигал подобного согласия с женщиной. Так почему же ему было так не по себе? Довольная улыбка сползла с его лица, обернувшись задумчивой хмуростью. А вдруг Лайла не хотела отказываться от того, что их связывало? Черт, он сам этого не хотел!
Никогда еще в жизни Рида женщина не отделывалась от него вот так запросто. Особенно женщина, которую он все еще хотел. Обычно именно Рид прекращал отношения. Он уходил, напоминая себе: это было не навсегда. Эти разрывы никогда не проходили гладко. Никогда — до Лайлы. Она спокойно, легко отступала, и ему оставалось лишь порадоваться. Почему же он не был доволен?
— Даже когда мы не вместе, она сводит меня с ума, — пробормотал Рид и ругнулся себе под нос, когда его подрезал какой‑то «корвет». — А теперь она так сосредоточена на детях, что даже забыла о моем присутствии в доме.
Последние несколько дней он практически не видел Лайлу. Майк осваивался, заведя друзей по соседству, играя с Рози и тепло приняв Лайлу. Этой троице было на удивление комфортно друг с другом, а еще с Конни, дополняющей их маленькую, жизнерадостную команду. Невольно и Рид втягивался в это небольшое сообщество.
А самое главное заключалось в том, что ему это нравилось. Рид никогда не представлял себя в подобной ситуации — дом, дети, — но, на удивление, ему было комфортно. Номер в отеле был безликим. Дом оказался шумным, полным беспорядка и жизни. Там не было пустых углов или неслышных теней, и Рида вдруг потрясла мысль о том, сколько же времени он провел в одинокой тишине. Лишь после того, как этому пришел конец, он ясно увидел, как жил. Нельзя сказать, чтобы ему это не подходило. Просто теперь он знал, что ему нравится и другой образ жизни.
А вот что действительно удивляло Рида, так это то, насколько ненавистна была ему мысль об отъезде Лайлы. Разумеется, совсем не потому, что он так желал видеть ее рядом. Большей частью он волновался из‑за детей. Хотя теперь, каждый раз думая о доме, Рид вспоминал голос Лайлы, ее смех, представлял один из восхитительных ароматов, шлейфом тянущихся за ней.
