Великая княгиня-инокиня согласно кивнула главой. Закивали главами в унисон ей и бояре московские. У каждого из них, как и у Ощеры с Мамоном, имелись богатые вотчины, которые, начнись сражение, вряд ли уцелеют. А при сдаче Москвы, если дело правильно повернуть, то глядишь, и уцелеют. Ну, пограбят, конечно, но кое-что до прихода татар можно спрятать, чем-то пожертвовать… Зато все остальное уцелеет, а утрату и взыскать с холопов и селян вотчинных никто не запрещает. Сколько раз уж такое бывало…
Услышав такой совет, духовенство, в отличие от бояр-вотчинников, недовольно закрутило седыми оклобученными головами. Понимали, что боярин радеет не о Руси и даже не о великом князе, а о своей выгоде. О своем богатстве беспокоится. Митрополит стал хмур, а владыка Вассиан, гневно стукнув посохом о дубовый пол, порывался встать, чтобы дать отповедь Ощере. Однако Геронтий его придержал: «Не пришел час».
Ничто не ускользнуло от внимательных глаз великого князя, но он, словно не замечая недовольства духовенства, продолжил опрос бояр:
— А ты, Григорий Андреевич, что нам скажешь?
Боярин Мамон бочковато возвысился над лавкой.
— Я, как и Ощера, как и все разумные люди, государь, за то, чтобы покинуть Москву и отсидеться в северных краях.
— А почему?
— Не хочется, великий князь и государь наш, напоминать, да приходится, — начал издали лукавый боярин. — В лето 69531 батюшка твой, великий князь Василий Васильевич, не послушал умных людей да ввязался в сечу с ханом Улу-Махметом под Суздалью и был пленен. Мало того, что пленен, но и бит врагами. А нужна ли тебе и нам, великий князь, подобная доля? Мыслю — не нужна!
— Истинно так, — поддержал боярина и князь Федор Иванович Палецкий.
Палецкие — Рюриковичи, но давно лишились собственного удела и теперь пребывали при великом князе. Федор Иванович ныне возглавлял личную охрану государя, потому как никто другой был заинтересован в безопасности Иоанна Васильевича. А где безопаснее всего? Да там, где сама опасность находится от охраняемого лица подалее.
— При этом, — поморщившись, что был перебит на полуслове князем Палецким, продолжил боярин Мамон, — стоит помнить, что у хана Улу-Махмета было три тысячи воинов, а у Ахмата — сто тысяч. Чувствуете разницу?.. К тому же, неровен час, к нему пожалуют литовские да польские войска…
— Ну, это вряд ли, — не согласился великий князь. — Полякам теперь дай бог Подолию спасти да Киев отстоять… Там наш союзник хан Менли-Гирей ратоборствует.
