Владыка невысок, суховат, но голос имеет крепкий, зычный. Окладистая бородища — до пояса, изрядно побита проседью. Годы-то немалые. Недавно за шестой десяток перевалило. Но взгляд черных глаз горяч, властен, неуступчив. Престарелый, едва не просвечивающийся насквозь архиепископ ростовский Вассиан Рыло, украшенный белой, инистой бородой, прибыл в черных, как ненастная ночь, одеждах. Сердито стучал посохом по полам великокняжеских хоромин. Глаза, обычно голубые и теплые, на сей раз блеклые, водянистые, холодные. Смотрят сурово, бурависто. Каждого прощупывают до самого нутра. В черных иноческих одеждах не ходила, скользила тенью княгиня-инокиня Марфа. И тоже — непроста. Знает, что к ее слову прислушиваются не только бояре, но и сын, великий князь московский. Здесь и князь-наместник Иван Юрьевич Патрикиев. Этот в воинской справе — ведь на нем защита Москвы. Держится с достоинством, но насторожено. Понимает, что первый спрос будет с него. Рядом с ним, словно нитка за иголкой, безгласо и бесшумно следует дьяк Василий Мымарев или просто Васька Мымарь. Этот безлик, тих и почти невидим для окружающих. Дьяк все же, а не боярин родовитый, потому «каждый сверчок знай свой шесток».
Великий князь воинскую бронь снял. Что ни говори, в ней и тяжело, и жарко, и сковано. Но одежды надел скромные, подобающие случаю. А вот бояре Иван Васильевич Ощера да Григорий Андреевич Мамон, первые великокняжеские советники, прибывшие вместе с великим князем с берегов Оки, поражали не воинскими доспехами, а богатым одеянием.
Первые думцы и княжья опора по внешнему виду были разные. Ощера высок — самому князю в росте не уступит — суховат, сутуловат. Волосами светел, носом остр. А вот бородой не удался. Она у него, подобно козлиной, клинышком да еще и редкая… Волосок с волоском аукаются, только гребнем их можно в кучку и собрать. Зубы крупные, щербатые; тонким губам их не прикрыть, вечно нараспашку. Отсюда и прозвище Ощера, щерится то есть… Причем ехидно щерится, с намеком… Мамон, наоборот, ростом не вышел, зато широтой кости взял. А тут к природной кряжистости еще и жирок нагулял. Толщина в поясе такая, что одному человеку руками не обхватить. «У него не бремя-живот, — шептались завистники, — а мамон настоящий». Отсюда и прозвище — Мамон. Волосами Мамон темен, густой окладистой бородой, похожей на добротную метлу, рыжеват. Нос у него, что дуля красная, крупный, пористый. Чем схожи такие непохожие бояре, так это тягой к богатству, к знатности. А еще — глазами. Они у них, как свежий овечий помет: кругленькие, темненькие, маслянистые.
