— Александр! Ты мне обещал!
— Ох, воспитание!
Больше папа ничего не сказал, лишь снова принялся шелестеть газетой.
Саня ел, не смея поднять глаза на маму. Она сидела рядом, в пальто, в платке, подперев голову руками, и смотрела на него — он все время чувствовал на себе ее взгляд.
— Ешь еще.
— Не хочу. Пойду спать.
— А уроки?
— Завтра последний день. Спрашивать не будут.
— Ну иди.
Мама встала, словно ожидая чего-то.
Саня пошел к двери. Ему хотелось кинуться ей на шею, обнять, поцеловать, попросить прошения. Но что-то мешало, сковывало руки и ноги, заставляло напускать на себя недовольный, обиженный вид. Он мучился, переживал, проклиная сам себя, но никак не мог побороть это проклятое что-то.
Он быстро разделся и лег.
— Сань, а Сань! — услышал он Димкин шепот.
— Что тебе?
— Я стеклянный шарик нашел. Хочешь — дам?
— Не надо, спи.
Димка умолк. Но ненадолго.
— А ты меня лупить не будешь? За ту тетрадь.
Саня улыбнулся. Не он один переживает!
— Не буду. Спи, Димка-невидимка.
В детскую зашел папа. Не зажигая света, он на цыпочках, скрипя ботинками, подошел к Димке, укрыл его, поцеловал, постоял возле кровати, прислушиваясь. Саня поспешно закрыл глаза и стал дышать глубоко и ровно.
— Спишь? — негромко спросил папа.
Саня промолчал. Папа подошел ближе — он знал, что Саня не спит.
— Вот что, Александр. Злобин просил передать, чтобы в каникулы ты пришел помогать ему. Будут выезды на интересные съемки.
Саня буркнул в подушку.
— Приду.
— Можешь на меня дуться сколько угодно — я все равно знаю, что поступил верно. Ты получил «Каму» обманом, значит, не имеешь на нее права.
Саня молчал.
— Исправишь, загладишь вину — вернется к тебе твоя «Кама».
Папа постоял еще немного, но Саня так ничего и не сказал. Волна обиды вновь поднялась в груди. Почему он так говорит? Той «Камы» нет и не будет больше. Даже если купить новую, все равно будет уже другая, а не та.
Папа повернулся и пошел к двери. Медленно, тяжело, припадая на левую ногу — ее прострелили на войне.
— Спокойной ночи, — превозмогая обиду, едва слышно прошептал Саня ему вслед.
Папа услышал — он ждал этого.
— Спокойной ночи!
Дверь открылась, пропустив на мгновение сноп света, и закрылась вновь.
Саня долго не мог уснуть. Сначала он думал о папе, о маме, о том, что, по крайней мере, четыре, ну, три дня ни за что не будет их огорчать. Затем стал думать о странной судьбе драгоценностей Федорова. Купец добыл их, грабя и обирая угнетенных северян. А теперь эти же самые драгоценности помогут патриотам Африки бороться против угнетателей.
