Штефан наблюдал за разбушевавшейся стихией с третьего этажа здания уездного комитета. Всю ночь они с товарищами из отдела пропаганды работали над справкой, которую сегодня к девяти утра ждал первый секретарь. Правда, после двух ночи все, вымотанные бесчисленными командировками по уезду, прикорнули — кто в креслах, кто положив голову на стол. И только он не поддался сну, хотелось еще немного посидеть над текстом, который казался рыхловатым, а кое-где и многословным. Когда началась гроза, Штефан подошел к окну и долго стоял, любуясь феерией вспышек. Но смотреть, как потоки дождя заливают улицы, не хотелось, и он вернулся к столу. Все уже проснулись и, ничего не понимающие, ошеломленные раскатами грома, смотрели на него.
— Что это? Неужто опять землетрясение? — И Таке Ботезату метнулся к двери.
Все дружно рассмеялись, а Штефан внес ясность:
— Первая весенняя гроза, братцы мои. Хватит дрыхнуть, давайте-ка пройдемся еще разок по нашему тексту. Вы пока разомнитесь, я кофейку соображу.
А вечером, набивая бумагами портфель, он проклинал не столько их обилие, сколько перспективу потерянного воскресенья. «Сумасшедшая работа! Танталовы муки! Все время некогда, зимы даже не заметил, и вот уже весна, а ведь годы, черт возьми, уходят…»
Вдруг резко, повелительно затрещал телефон.
— Товарищ Попэ, «сам» срочно вызывает. Пожалуйста, зайдите, и, если можно, поскорее!
День был короткий, инструктивное совещание окончилось на добрый час раньше запланированного, первый секретарь уже пожелал всем «хорошего отдыха перед новой трудовой неделей». И вот на тебе — «срочно», будто рабочий день только начинается.
— Что-нибудь случилось?
Передавая распоряжения начальства, Елена Пыркэлаб обычно не позволяла себе личных интонаций, однако на этот раз в ее голосе звучала нескрываемая досада.
— Не знаю, товарищ Попэ. Звонили из милиции, прислали какой-то конверт, и теперь он сам не свой, просто не узнать. Сколько с ним работаю, никогда не повышал на меня голос, а сегодня… Явно что-то произошло. И очень серьезное.
Попасть в кабинет первого секретаря — большую, просторную комнату, уставленную книжными полками, — можно было только через приемную, где восседала товарищ Пыркэлаб. Здесь же, под рукой, находились кабинеты трех секретарей «по проблемам». Орготдельцы и кадровики располагались на втором этаже, пропагандисты и хозяйственники — на третьем, многие вынуждены были довольствоваться пристройками во дворе. В выгодном положении оказались лишь сотрудники экономического отдела — всего несколько метров отделяли их от приемной первого секретаря. По обеим сторонам высокой резной двери приемной были поставлены несколько роскошных кресел, в которых никто никогда не сидел, так как каждому посетителю в проходной вручали бумажку с указанием этажа и комнаты, куда надлежало обратиться, а дежурный офицер тут же объяснял, как пройти, пронизывая бдительным оком.
