В бесконечном троллейбусном ожерелье мы вскоре разыскали наш – измятый и ржавый. Он был пуст, но неподалеку, заложив руки за спину, прохаживался Человек, который проговорился. Завидев нас, он метнулся прочь.
– Эй, Кентукки, ты куда? – крикнул Суфлер. Тот приблизился. Под глазами у него пролегли фиолетовые круги, волосы были всклокочены.
– Почему не работаете? – спросил Суфлер.
Человек скользнул по мне неопределенно-шкодливым взглядом. Я отошел в сторону. Они сразу же начали оживленно жестикулировать, затем Суфлер достал из кармана свисток, приложил к губам. Полились нежные звуки. Тотчас из-за угла появились и бородач, и горбоносый, и водитель. Здороваясь с Суфлером, они озабоченно поглядывали на меня и залезали в троллейбус. Последними сели мы с Суфлером.
– Поехали, Коля, – сказал Суфлер. Он блаженно растянулся на одном из сидений.
Ветер пошел гулять от окна к окну. – Стекла бы не мешало вставить, – произнес я громко, обращаясь ко всем сразу.
– И так сплошные убытки, – откликнулся Суфлер. – Полдня простаиваем. Считай, опять без завтрака остались.
– Что за убытки? – поинтересовался я. Человек, который проговорился, живо повернул голову ко мне:
– Бывает, некоторые пассажиры не оплачивают проезд.
– Кто тебя, Вышний Волочек, за язык тянет? – оборвал его горбоносый.
– Чья очередь сходить? – спросил Суфлер.
– Моя, – поднял руку Борода. Достав из кармана старую пожелтевшую газету, он уткнулся в нее.
– Вчера вечером кое-какая мелочишка перепала, – объяснил Человек, который проговорился. – Кошкодрал добыл.
– Заткнись! – опять крикнул горбоносый.
Жизнь в троллейбусе похожа на карусель. С непривычки порой укачивает. Солнце всходило и садилось, в различных учреждениях в разное время начинался и в разное время заканчивался рабочий день, открывались и закрывались магазины, а мы ехали вперед. Справа я постоянно видел спешащих людей, слева – неровные ряды движущихся автомобилей. Салон то набивался, то пустовал. Коля хорошо вел машину. Не дергал и не гнал. Но все равно пассажиры выражали недовольство: не было билетов, и в окна дуло.
На ночь мы заводили усталую машину в тихую бухточку между парком троллейбусным и парком обычным и устраивали ей и себе передышку. Включали фары и рассаживались перед ними, будто вокруг костра. Шумели деревья, ночной птицей вскрикивал в отдалении включенный слишком громко и тут же приглушенный телевизор, живо напоминая мне о кошмарах общей квартиры.
