Он, как и я, распален и хочет большего. Жаль, что мы не можем продолжить.
Все это время рука Александра лежит на моем голом бедре.
Для меня в диковинку такое времяпрепровождение. Понимаю, что боюсь смотреть в глаза Александра, потому что не знаю, что сейчас увижу в его холодных, как два айсберга, глазах? Отвращение? Брезгливость? Желание поскорей отвязаться?
Моя рука, тем временем, все еще у него в штанах. А его член все еще стоит. Веду пальцем по прожилкам, наслаждаясь жаром и твердостью, и думаю о том, каково это ощутить их обоих. В себе. Желание не испито до дна, оно снова зарождается острой пульсацией между ног.
Нерешительно, все-таки смотрю на Александра.
Босс улыбается.
Наклоняется к моему уху и говорит шепотом:
– Джеймс всегда был скорострелом. Ничего не изменилось.
Эта фраза выбивает почву из-под ног. Он знает, как кончает Джеймс?…
У них было общее прошлое, которое разделило их, но теперь, похоже, все изменилось. Это хрупкое перемирие, как первый лед во время осенних заморозков. Не время задавать вопросы. Вряд ли я вообще узнаю, что стало причиной для такой черной ненависти, как та, что разделяла их.
Александр проводит пальцем по моей обнаженной шее и шепчет:
– Мне надо больше, чтобы кончить. Для начала хотя бы оказаться в тебе, но, наверное, сейчас тоже хватило бы и рта, – он проводит большим пальцем по моей губе и смотрит, как я втягиваю его и посасываю, закрыв глаза от тех картин, которые рисует воображение после его слов.
Моя рука снова приходит в движение. Я кусаю и облизываю его палец, имитируя минет, пока пальцами поглаживаю головку.
Александр смотрит, как завороженный. Едва дыша.
Как вдруг Джеймс отрывает от себя мою правую руку с криком:
– Это что на хрен такое на твоем пальце?!
От этого крика вздрогнули даже два ряда сидевших впереди. Люди перед нами обернулись и зашикали, недобро качая головами. Александр едва успел вытащить палец из моего рта. А вот свою руку из его штанов я так и не вытащила. Просто не успела. И пока впереди сидевшие оглядывались на нас, так и сжимала член Александра. Он закрыл мою руку своей, темный пиджак слился с темнотой, и детали стали неразличимы.
Да никто и не вглядывался. Слава богу.
– Ты что творишь, черт возьми? – прохрипел Александр, вцепившись в ворот рубашки Джеймса, пока я освобождалась из плена его одежды.
Лицо Джеймса было искажено от гнева.
– Что я на хрен творю? – прошипел он. – А ты посмотри сюда!
Он снова помахал моей правой ладонью в воздухе, а я похолодела от ужаса.
