Те угрюмо молчали.
– Давно здесь? – поинтересовался неугомонный егерь.
– Слушай, друг. Ты чего прицепился? Шёл бы своей дорогой, – угрожающе поднялся бородатый, с татуированной волосатой грудью и правой рукой, в которой сжимал длинный нож. – Чего надо?
– Егерь я, – отступил Фомин, покосясь на нож. – Местный.
– Вот ты нам и нужен, – поднял лысую голову второй незнакомец. – Раз егерь, значит, знаешь, где рыбу ловить. С утра возимся, до сих пор пустые.
– Знамо дело, покажу, – оживился Фомин. – А вы откуда будете? Недавно приехали?
– Вчера ночью, – поднялся с колен лысый.
– Хвалиться не буду, я вам место покажу, до захода солнца если постоите, бершей сумку накидаете, а то и судак подойдёт.
– Врёшь небось, – оторопел лысый.
– Врёт, – кивнул бородач. – Эти деревенские одни брехуны. Мужики, те двое, тоже показывали к палаткам этим держать, а толку?
Бородач лениво и хмуро повернулся в сторону палаток артистов и спросил егеря:
– Тут ростовские остановились? Артисты?
– Тут-тут, – обрадовался Фомин, и нутро новоявленного сыщика обожглось жаром предчувствий. – Рыба есть, конечно, но солнце отпугнуло. А к вечеру, как остынет, и здесь дёргать можно от души.
– Что значит дёргать? – бородач ощерился. – Ты, егерь, точно скажи, где ловить надо? Чего крутишь?
– А куда те мужики делись? – заикнулся Фомин. – Которые вас сюда направили?
– Во, даёт! Егор, опять любопытный попался…
– Гляди на него, – усмехнулся татуированный. – Ты не сыщик, мужик?
– Мент, не иначе? – бросил мучить леску лысый. – Бегает вас здесь не счесть. Случилось что?
Неизвестные уставились на егеря, бородач поигрывал ножичком.
– Да я не знаю, – отодвинулся Фомин. – А кто же здесь был? Милиция, говорите?
– Были, – отвернулся от него бородатый, потеряв интерес, а лысый спросил:
– Ну что, дед, покажешь, где рыбу можно дёргать? А то к ужину придётся консервы открывать. Будь они неладны!
– Покажу, а чего же, – облегчённо засуетился егерь, – давайте за мной. Недалеко здесь. Только услуга за услугу.
– Ишь, чего захотел! – ощерился бородатый сердито. – Рыба ещё в воде, а он уже просит.
– За окуней и бершей я вам ручаюсь, – повёл Фомин за собой незнакомцев. – А просьба моя не ахти какая. Мне вон до бакена того сплавать надо. Одолжите лодку? На ваших глазах буду.
На том и порешили. Фомин отвёл незадачливых рыбаков в заливчик к корягам и ивам, грустившим над лёгким омутом. Дал обоим жмыха для прикорма, не жадничая, чтобы до вечера хватило, а сам, ухватившись за верёвку, поволок лодку вдоль берега к пёстрым палаткам. Душа его билась и рвалась в преддверии встречи с Мироновым: Фомин почуял след преступников. Обрадует он следователя двойной удачей. И лодку удалось прихватить, и незнакомцы эти – не простые рыбаки. Ножи-то у них вон какие! И в татуировках все. Из тюрьмы бродяги. Не иначе. Убийцы и есть!..
