— Не понимаю, к чему ты клонишь…
— Что будет с Ниной, когда мы расстанемся? Она будет плакать по мне, как плакала, потеряв маму? Я не хочу еще больше травмировать жизнь этой драгоценной девочки.
— Я понимаю.
— Разве? Ведь я тоже буду плакать по Нине, когда мне придется уйти из ее жизни. Когда наш с тобой роман закончится, я не расстроюсь, если мы никогда больше не увидимся. Вот только к детям привязываешься легче и сильнее.
— Но…
— Ты должен помнить об этом, когда начнешь встречаться с другими женщинами. Думай о том, как ваши отношения могут повлиять на Нину.
— Я не собираюсь встречаться с женщинами.
— Рано или поздно это случится, — возразила Джорджия, стараясь говорить ровным и безразличным голосом. — И я с нетерпением жду возможности сыграть в жизни Нины какую‑нибудь постоянную роль — что‑то вроде суррогатной тетушки.
Уил надолго замолчал, размышляя, а затем наконец произнес:
— Нам не суждено быть вместе, не так ли?
— Ты прав, — ответила она, не в силах скрыть грусть и сожаление.
Джорджия взяла свой бокал вина, отпила немного и поставила его обратно.
— Не стоит пить много на ночь. Мне достаточно.
Она притворно зевнула, прикрыв рот ладонью, хотя совсем не устала. После поцелуя с Уилом тело пульсировало от желания. В голове все еще звучали слова: «Нам было бы классно вдвоем в постели!»
Джорджия могла бы прозаниматься любовью с Уилом всю ночь, не сомкнув глаз. Но она слишком ценила их дружбу, чтобы потерять ее ради физического удовольствия.
Уил положил руки ей на плечи.
— Джорджи, я не буду ночевать здесь сегодня. Раньше я бы мог спокойно провести ночь рядом с тобой, как тогда, в коневозке. Но теперь не смогу. Весь день я думал о том, каково это — расстегнуть твое платье и посмотреть, как оно соскользнет с твоего тела.
Она ахнула.
— Я гадал, какое нижнее белье на тебе надето.
— Черное кружево, — выдавила Джорджия.
Уил со стоном отступил на шаг.
— Ну зачем ты сказала! Теперь я буду мучиться всю ночь.
Она прищурилась.
— Сожалею. Но мне нравится носить красивое нижнее белье — предпочтительно французское кружевное.
Он снова застонал.
— А я представлял тебя в простом белом белье, в чем, конечно, тоже есть своя прелесть.
Может быть, это вино ударило Джорджии в голову, но она подумала о том, что устала от недооценки Уилом. Значит, он считал, что она носит белое старушечье белье? Джорджия была школьной учительницей, а не монахиней.
— Но черное кружево куда сексуальнее, верно? — дразнящим тоном сказала она.
