— Ты больше не будешь швырять свои сумки.
Кто-то скомандовал:
— Заканчивай.
Раздались выстрелы, я хотела вскрикнуть, но не успела. Все тело затрясло, и я провалилась в небытие.
Глаза открылись. Белый халат метнулся к двери. Крашеные стены, потемневшая побелка на потолке, тумбочка, пружинящая кровать. Я в больнице.
— Расхерачили, натурально, полковник, — голос был грубым и жестким, — навряд ли я смог бы лучше.
— Не прибедняйся, Антон Дреич. Твои способности мне хорошо известны.
Дверь в коридор осталась открытой, и я отчетливо могла слышать диалог двух мужчин.
— У них на все про все ушло около тридцати секунд: захомутать и расспросить бугая, нейтрализовать телку, обыскать машину. Вырубить ее и кончить его. Очень быстро.
— Согласен.
Я села на кровати.
«Неужели Виктор погиб?»
Вошла медсестра, за ней следом Ежов и незнакомый мужчина огромных габаритов.
Кроме меня, в палате никого не было.
Девочка-медичка подошла и попросила лечь.
— А вот и Татьяна Александровна ожила.
Голова болит, сердце ухает. Заголившиеся ляжки выбились из-под одеяла.
— Лежите, — приказал Ежов.
— Красивые ножки, — напрямую высказался амбал в новеньком камуфляже и армейских ботинках.
Я не имела ничего против.
Человек, в лексиконе которого присутствовал глагол «расхерачили», сел на несчастный стул, и, как ни старался, меньше половины комнаты занять ему не удалось. В нем было около двухсот килограмм, а может, и больше. Лицо с добрую сковородку искренне улыбалось, приветствуя мое воскрешение.
Я почувствовала, что налюбовалась Антон Дреичем на всю жизнь, и повернулась к Ежову.
— Как вы себя чувствуете?
— Могло бы быть и хуже, — резонно заметила я. — Немного не доехала, Геннадий Александрович.
Помолчали.
— Виктора застрелили?
— Да.
— Он быстро умер?
— Мгновенно, десять пуль за две секунды. Автоматический пистолет, — подал голос титан.
— Пусть так, — смирилась я, не в силах что-либо изменить. — Давно я здесь?
Полковник взглянул на часы:
— Сейчас пять минут третьего. Уже четыре часа. Вы в состоянии отвечать на вопросы?
— Думаю, да.
— Отлично. — Ежов вслед за громилой опустился на стул. — Что вы делали в машине Жукецкого?
— Вчера он принял меня за воровку, а сегодня утром извинился, сказал, что вел себя как скотина, и предложил съездить с ним позавтракать.
Не говорить же, что работаю на Хальзова.
Точно так же, как и вчера вечером, Ежов стал записывать мои ответы в школьную тетрадочку.
— Расскажите о том, что произошло.
Я расписала все до мельчайших подробностей. Естественно, интерес вызвала моя встреча с вчерашним вором, которого не без моей помощи задержали в ювелирном магазине, а затем отпустили. Надо было писать заявление, дура!
