— Нет, не просвещал.
— Хотелось бы мне самому знать гораздо больше, почему с тобой немного иначе, чем с другими гуманоидами. Проще и легче. Когда ты думаешь о чём-то чётко и ясно, я просто могу это считать вот так, — Рэмиан щёлкнул пальцами и закрепил на мне ремни безопасности. — И чем чаще я тебя «читаю», тем проще это выходит.
Вот и всё.
Рэмиан уселся в своё кресло. Я старалась подумать о чём-нибудь другом, но мысли, как назло крутились только вокруг того, что я, обладающая пси-энергией, тоже смогла бы почувствовать эмоции и мысли Рэмиана.
Я уже их чувствовала, когда они вырывались из-за его заслонов. А его энергию я и без того чувствовала так, как слышат гул высоковольтных проводов, но только внутри себя. Рэмиан не подал вида, что понял, о чём я подумала. Но он прислушивался и подглядывал исподтишка, потому что стоит мне только подумать о том, как бы сделать так, чтобы он не знал моих мыслей, он резко повернулся в мою сторону, впиваясь колким взглядом мне в лицо.
— Плохая идея, Кейтлин. Очень плохая. И она мне не нравится.
Рэмиан нажал на кнопку и раздался громкий гул: взревели двигатели. Через несколько секунд катер взмыл в воздух очень резко, задрав нос высоко. Опять сердце резко дёрнулось вниз и вернулось на место, как в первый раз.
— К этому невозможно привыкнуть, Кейт. Если тебе это в кайф, то будешь наслаждаться каждым полётом.
— Прекрати.
— Что именно? Опустить катер обратно на поверхность?
— Нет. Читать мои мысли и отвечать вслух. Я поневоле начинаю чувствовать себя безъязыкой и немой.
Рэмиан внезапно раскатисто рассмеялся:
— Безъязыкая. Да-а-а, у меня тоже сложилось такое впечатление… Однажды.
Мои щёки начали полыхать, а изнутри поднялось желчное раздражение и недовольство: ублюдок. Обязательно было напоминать об этом постыдном моменте? Нет, всё-таки в этом… мужчине нет ничего хорошего. Он может только прикидываться живым. Иногда у него хорошо, получается создавать иллюзия живого общения, как совсем недавно.
Но потом раздаётся щелчок… Фокусник сдёргивает ткань, под которой раньше угадывались очертание тела. Смятая ткань летит на пол, и под ней оказывается пустота. А в случае с Рэмианом — ещё и пугающий, холод, пожирающий всё, к чему бы он ни прикоснулся. Почему-то обида остро начало колоть меня изнутри.
Я перевела взгляд в иллюминаторы. Поверхность планеты быстро удалялась, становясь мелкой и незначительной. На этой планете не было таких густых облаков, и зрелище казалось не столь захватывающим. Перед глазами не возникало чудесных нагромождений водяного пара и пыли. Но ощущение полёта было всё то же: приятно волновало кровь, затопляя щемящим чувством изнутри. Я позволяла ему завладеть собой и расслабляюсь, не замечая, как на губах появилась улыбка.
