- Я сказал...
- Уже не важно, что ты им сказал. Они сделали свой выбор. - Тряхнул чёрными, как воронье крыло, волосами юноша. - Вчера уходить было поздно, сегодня бессмысленно, а завтра уже просто некому. - Его лицо исказила гримаса ненависти, на мгновение, сделав безобразным. - Но кто сказал, что никто не сможет вернуться?!
- Ты вернёшься, учитель - Не смотря на старание старика, его голос прозвучал не так уверенно, как ему хотелось. - Ты должен вернутся! - Горячо добавил он, яростно втаптывая в грязь собственные сомнения. - Иначе, какой в этом смысл?
- Ты не утратил наивности, даже дожив до седин, Жонас! - Юноша ласково сжал плечо старика своими тонкими пальцами. От его недавней вспышки не осталось и следа. - Вечно и нерушимо лишь мироздание. Оно всегда было до нас и будет существовать после того, как мы все станем пылью. И ему нет дела до того, какой смысл вкладывают в свой краткий миг существования люди, маги или даже боги. Не ищи смысла в своей жизни, мой друг. Просто делай то, что считаешь нужным. - Юный учитель грустно улыбнулся, поправил начавший сползать с плеч плащ и решительно мотнул головой.
- Пошли! Пора и нам сделать то, что должно!
Взмах руки и собеседники переместились к подножью башни, в зал совета трёхсот. Огромное цилиндрическое помещение, купалось в сиянии гигантского светоча, зависшего на высоте в несколько десятков метров, прямо под самым сводом. Юноша печально осмотрелся. Толстые гладкие стены, соперничающие своей белизной со снежными шапками гор, высокие узкие проёмы окон, задорно подмигивающие цветными витражами, ровный мозаичный пол, буквально искрящийся под ногами. Всё как всегда. Нет только трона, обычно парящего над полом в центре зала. Его место занял небольшой, чуть более трёх метров в диаметре, шар, ярко полыхающий багровым пламенем. Прямо под ним, безжалостно кромсая мозаику, холодным синим огнём светились руны. Рун было много. Их затейливая вязь завораживала, сплетаясь в замысловатые узоры и создавая картину чего-то невообразимо прекрасного и жуткого одновременно. Вокруг шара, довершая картину, расположились, на равном расстоянии друг от друга, восемь изящных бронзовых подставок на тонких перекрученных ножках, со стеклянными небольшими шариками на вершине. Внутри шариков клубился фиолетовый туман, то сгущаясь, почти до желеобразного состояния, то рассеиваясь, становясь практически невидимым глазу.
- Живи вечно, учитель, - вразнобой поприветствовало юношу несколько десятков голосов.
