Кроме того, время от времени мучили Веретенникова боли, просыпались, давали себя знать застарелые болячки. Причем болезни, которые к нему прицеплялись, почему-то всегда были какие-то постыдные, лишенные благородства. У кого инфаркт, а у него — геморрой, у кого остеохондроз, а у него — задержка мочи, у кого гипертония, а у него — фурункулез… Он никогда не заботился специально о своем организме, даже, можно сказать, не любил его, и организм, вероятно, платил ему теперь тем же. Он никогда не был брезглив, его никогда не смущала кое-как вымытая посуда в разного рода забегаловках и столовых, он, не задумываясь, пил прежде из одного стакана с совершенно незнакомыми людьми и, посмеиваясь, любил тогда повторять, что никакая зараза его не берет. Теперь выяснялось, что и это тоже было самообольщением. И, может быть, как раз в нынешнем физическом его состоянии и крылась истинная разгадка его творческого бесплодия?.. Но разве история литературы не знает случаев, когда изможденные, измученные болезнями люди создавали шедевры? Так что не в болезнях здесь дело, не в болезнях…
Чтобы добыть денег на жизнь, Веретенников хватался за любую случайную работу, беготне по редакциям он и посвящал обычно вторую половику дня. И, оказываясь теперь возле Дома книги, он невольно оглядывался по сторонам, словно надеясь снова увидеть в толпе Клаву. Что-то новое, казалось, вошло в его жизнь. Вдруг пробуждалась в нем какая-то иная — чувственная — память, и то, что, мнилось, было забыто прочно и навсегда: прикосновение рук Клавы, запах ее волос, мягкая округлость коленей, — все это внезапно оживало вновь и начинало волновать так, как не волновало никогда прежде… И он уже убеждал себя, что, наверно, именно этих переживаний и не хватало ему до сих пор, что как раз женщина и способна вывести его из творческого кризиса. Та холодность, суровость, с которыми Клава при встрече обошлась с ним, не очень смущали Веретенникова. Смешно было бы ждать, что она бросится к нему с распростертыми объятиями. Однако если она была в состоянии полюбить его тогдашнего со всеми его пьяными мерзостями, о которых и самому Веретенникову теперь вспоминать тошно, то неужели нынешний трезвый его облик и образ жизни оставят ее равнодушной?.. Так что придавать слишком большое значение тому «нет», которое произнесла Клава, Веретенников не собирался. Скорее всего она ждала, чтобы он проявил инициативу, чтобы с а м нашел ее. Она просто боялась показать, будто опять навязывается ему, боялась, что он может так подумать.
