«А что происходит за закрытыми дверями? – спросил Эллингтон. – Исходя из того, что сообщил нам Костилло, у вас там совсем мало духовности и очень много секса».
Самюэль выглядел так, словно только что получил оплеуху. Его застал врасплох и вызвал отвращение намёк Эллингтона на непристойность его заведения.
«Это неправда. Это…»
«А мне кажется, правда, – сказала Макензи. – Самой мне противна ваша деятельность, но с точки зрения закона она вполне легальна. Конечно, я даже не представляю, как вы распоряжаетесь деньгами, которые получаете в виде взносов и всего прочего. Уверена, этот вопрос стоит изучить подробнее».
«Послушайте, что вам от меня нужно?» – спросил Самюэль.
«Информацию о семействе Куртц», – ответила Макензи.
«Здесь я вас не обманывал. Они были с нами недолго, а когда ушли, то расставание было дружественным, без неприязни. Насколько я помню, они были очень милыми. Очень добрыми и забавными, насколько я помню».
«И ни с кем из членов клуба не ссорились?» – спросила Макензи.
«Нет. Если и ссорились, то это происходило за стенами клуба, и я ничего об этом не знаю».
Всё это время Макензи медленно прохаживалась из стороны в сторону. Наконец она села на стул напротив Самюэля.
«Вы в этом уверены? – спросила она, хотя точно знала, что он не обманывает. – Мне кажется, что человек вроде вас, обладающий такой популярностью в своём маленьком мирке, должен знать все сплетни без исключения».
«Клянусь», – сказал Самюэль. Макензи слышала в его голосе мольбу. Очевидно, он чувствовал, что у Макензи и Эллингтона заканчиваются аргументы.
«А что вы скажите насчёт кастинга? – спросила Макензи. – Вы когда-нибудь проводили смотр женщин прежде, чем включить их в список членов вашего частного клуба?»
«Кастинг?»
Макензи встала со стула. Она знала, что тема, которую она затронула, никак не относилась к расследованию, но, боже, как же она ненавидела этого человека.
«Вы умышленно солгали, когда агент ФБР задал вам вопрос, – продолжила она. – Это уголовно наказуемое преступление. Обычно можно отделаться штрафом или предупреждением, но с вашим прошлым…»
«Послушайте, я больше ничего не знаю о Куртцах, – сказал Самюэль. – Я клянусь. Если хотите, я могу поспрашивать у членов клуба, но я честно больше ничего не знаю».
Макензи посмотрела на него, пытаясь понять, насколько он искренен. Она была уверена, что он говорит правду, но в душе кипела от презрения и злости по отношению к этому человеку. Она развернулась к нему спиной и направилась к двери.
