– Отец как-то говорил, что на западе Империи у нас есть домик. Достался в наследство от бабушки. Я уеду туда, когда живот будет уже заметен.
– Ты с ума сошла, – прошептала сестра, закрывая лицо руками. – Твоя жизнь, твои планы на будущее – всё рухнет! В обществе не признают ни тебя, ни твоего ребенка! Родители Дамира даже не знают тебя, вы не успели познакомиться! Наследства отца этому ребенку не видать.
– Я по-твоему настолько меркантильна? – ужаснулась я. – Да, я скажу им, что у меня от Дамира будет ребенок. Его родители знают, что мы собирались пожениться.
Гвен всплеснула руками, ахая.
– И что? Ты заявишься к ним и скажешь: здравствуйте, я ваша несостоявшаяся будущая невеста? Жду ребенка от вашего сына.
Я поднялась, обхватывая голову руками. Тошнота вновь подкатила к горлу. Я прошлась по комнате, делая глубокие вдохи.
– Я скажу им про внука. Не имею права молчать. То что отец – Дамир, можно будет подтвердить, когда ребенок родится. А там пусть уже сами решают, как относиться к нам. Но когда придет время, я уеду из города. И никто не узнает о моем положении. Буду растить ребенка одна.
– И твоим пределом станет должность медсестры в маленьком захудалом городишке! – воскликнула сестра, поднимаясь.
Я обняла живот, прикусывая губу. Не ждала, что сестра меня поддержит, но и что будет настаивать на избавление от ребенка, тоже не ожидала.
– Это моя жизнь, – ровным голосом произнесла я. – Моя и моего ребенка.
Отвернулась и подошла к окну, разглядывая улицу. Послышались удаляющиеся шаги и хлопок дверью. Я не обернулась. Не проводила взглядом отъезжающую карету. Мне предстоял ещё один важный разговор. С отцом. Надев домашнее муслиновое платье, цвета оливы, я заплела волосы в косу и спустилась вниз.
Дворецкого нигде не было, и я, предположив, что отец дома и находится в своем кабинете, направилась туда. Растерла вспотевшие ладони и осторожно заглянула внутрь. Папа сидел за столом, перебирая бумаги. При моём появление он подскочил и бережно сжал меня в объятиях. Не сдержавшись, уткнулась ему в плечо и разразилась слезами. А отец гладил меня по голове, шепча успокаивающие слова.
Моё решение оставить ребенка он не оспаривал, молча пряча слезы в уголках глаз. Но разговор у нас вышел душевный. Мне стало легче от того, что родитель понял меня. Единственное, что его огорчило – моё желание уехать в бабушкин дом. Отец опасался, что я не справлюсь и в итоге стал настаивать, чтобы я осталась. Но мы оба понимали, какую тень это бросит на нашу семью и на его репутацию королевского судьи. Договорившись, что вернемся к этому разговору, когда придет время, мы вместе направились в столовую пообедать.
