Лансер был одинок, очень одинок, в известном смысле, здесь, на незнакомом корабле, хватаясь за малейший проблеск того, что, как он знал, лежит впереди. Но он был не в самом плохом положении, по крайней мере, не хуже самой "Королевы Глазго". Она тоже была одна и в действительно серьезной ситуации, поскольку отбилась от своего конвоя. Лансер понял это по уменьшенной скорости корабля и по полному отсутствию предупредительных свистков из окружавшего тумана и с самой "Королевы".
Первый смешок Лансера был гортанным и нервным. Теперь смех звучал легче и уверенней. Румб он находил достаточно хорошо и мог нанести свой маршрут на карту, возможно, даже точнее, чем сам корабль. Тому приходилось иметь дело с туманом, а Лансеру - только с людьми. До сих пор он избегал встреч с пассажирами, чтобы они ничего не могли узнать о нем. Вот как мало он узнал; теперь же он считал, что, если он сам не знал своего секрета, он, конечно, не мог его выдать.
Возможно, наоборот, он мог узнать что-то у тех людей, что позволят ему отыскать дорогу к себе, с которой он сбился. Те пассажиры станут его охраной, встретившись с ними, он мог вернуться к здравому смыслу, так же как "Королева Глазго" стремилась найти другие корабли, которые она потеряла, и обрести таким образом безопасность.
- Я - Куртис Лансер, - слова четко слетали с его губ. - Я - пассажир "Королевы Глазго", идущей в Нью-Йорк. Моя каюта номер... - Он пошарил в кармане пиджака, достал ключ и взглянул на него: - двадцать восемь. Если вы хотите задать мне вопросы...
Он резко смолк, поскольку дверь открылась, отбросив на палубу полоску света. Из нее вышел стюард в униформе и быстро закрыл дверь, соблюдая правила светомаскировки. Он повернулся, увидел, что Лансер смотрит на него, и слегка поклонился.
- Скоро кончат накрывать ужин, - сказал стюард. - Вам лучше спуститься вниз, если вы будете ужинать.
Стюард пошел вдоль палубы, а Лансер вошел внутрь. Он пережил успех, не сказав ни одного слова. Прежде он сразу бы отвернулся к борту, чтобы избежать взгляда стюарда или кого-нибудь еще; он смутно мог вспомнить, что делал так раньше до этой стадии путешествия. Теперь он обрел присутствие духа, ранее утраченное. Однако он все еще был в замешательстве относительно того, кем же он был на самом деле, почему он был на этом судне и больше всего: что за опасность, терзавшая его ум так же неотступно, как равномерные удары моторов, лежала впереди.
