Дую ли на воду? А хрен его знает, не удивлюсь, если сестриц подослали и ждут промаха с моей стороны. Сомневаюсь в этом, так как знать, что профессор из своей лаборатории не пожелает в день открытия выйти, даже я не мог представить. Но лучше перестраховаться.
Документы подписаны, медицинская карта девочки заполнена, и я приступил к осмотру. Температура под тридцать восемь, слабость, обмороки. Горло не красное, соплей нет, кашля нет…
– Мне нужно прослушать твои легкие – раздевайся, – взял слуховую трубку, а сам в недоумении.
– Это неприлично, – в страхе посмотрела на сестру Лиза.
– Это доктор, – напомнила та ей.
– Можно спину оголить, этого должно хватить, – подсказала Фира.
Прослушивание легких не дало никаких результатов, а лимфоузлы под мышками увеличены, одышка присутствует, но хрипов нет. Да, без Семена Ивановича не обойтись.
– Ждите здесь, – коротко сказал я и отправился за профессором.
В лаборатории кипит работа, профессор что-то перемешивает, успевая делать какие-то записи. Понимаю, что он занят, но девочку жалко. Кстати, у Лизы наблюдается еще потеря веса, что ухудшает и без того тяжелое состояние, да и держится она из последних сил: заметил, с каким облегчением на стул села и даже не постеснялась, что могу ее без одежды увидеть.
– Ваня, мне еще требуется пара часов, – мельком глянул на меня Семен Иванович.
– Девочку необходимо осмотреть, я ничего не понял, – честно признался я ему, а потом перечислил симптомы.
– На расстоянии диагноза не поставить, – помешивая в пробирке какую-то жидкость, ответил доктор.
– Она в кабинете, – прозрачно намекнул я.
– Ты мне сорвешь эксперимент, – поморщился тот.
– Его все равно повторять придется, один результат ничего не докажет, – привел я аргумент. – А первому пациенту в нашей клинике необходимо оказать всяческую помощь.
– Хрен с тобой, полчаса, по прикидкам, есть, пошли, – неожиданно согласился профессор.
На ходу задал мне несколько уточняющих вопросов, а войдя в кабинет, стал сестер расспрашивать по новой. А потом заставил Лизу пройтись по кабинету, на что Сима заявила:
– Она без помощи не сможет, бедро поранила, а оно зажить никак не может.
Через минуту перед нами предстал пропитанный кровью бинт, по мере разматывания которого все встало на свои места. Запаха разложения ни с чем не перепутать, а вздутие и покраснение говорит само за себя.
– Сепсис, – выдохнул профессор и, сняв пенсне, стал тереть стекла.
– Хреново, – согласился я.
– Ваня, это не то слово, – покачал головой Семен Иванович.
