Леденец забрался на корму фургона, повозился с замком и отворил дверь. Ривас подошел ближе. Внутри стояли, щурясь на оранжевый свет костра, три девушки. Все трое неуверенно улыбались, все еще веря в то, что Ривасова имитация продвинутого, вещающего после причастия, была настоящей.
Он вгляделся в их лица. Ури среди них не было.
— Выходите, девушки, — устало произнес он. — Вы свободны.
Улыбки исчезли с их лиц, но они все же спустились и бесцельно побрели к костру.
— Лезь туда, — приказал Ривас Леденцу. — И медленно, осторожно приведи сюда четвертую.
Старик скрылся в темноте. Спустя полминуты оттуда послышалось робкое: «Она мертва».
— Тащи ее к двери.
— Ты меня убьешь.
Может, и убью, подумал Ривас. Однако вслух он сказал только: «Не говори ерунды. Для меня это только работа».
Из темноты послышались шорох, возня, сопение, потом он разглядел тело, подталкиваемое к порогу. Темные волосы…
— Покажи мне ее лицо.
Леденец приподнял ее за волосы и повернул лицом к Ривасу. Это была не Ури.
Ривас даже не подозревал о том напряжении, что сковало его, пока оно не отпустило немного.
— Не та, которую я ищу, — сказал он Леденцу. — Лезь обратно внутрь и закрой за собой дверь.
На лице старика блестели слезы.
— Но ты же не можешь запереть меня здесь! Стены сколочены на совесть. Я умру с голоду, лучше уж застрели сразу…
— Успокойся, я не собираюсь запирать дверь. Так, навалю какого-нибудь хлама перед ней, чтобы слышать, если ты выйдешь. Мертвую девушку можешь выкатить наружу или оставить с собой — как знаешь.
Леденец потащил ее обратно.
— Не могу быть один, — буркнул он, закрывая дверь.
Ривас ослабил резинку, потом смотал ее и убрал рогатку в карман. Из кучи хлама у стены он притащил старую кровать и прислонил ее к двери.
— Вот так, — громко произнес он. — Если она упадет, пока я буду поблизости, я услышу, вернусь и уж тогда точно убью тебя, идет?
Старик что-то бормотал внутри, но, возможно, он обращался к мертвой девушке. Во всяком случае, прямого ответа Ривас не услышал.
Ривас забрался на козлы, забрал бутылку валюты и спрыгнул обратно на пол. За время поездки он обратил внимание на то, что упряжь лошадей отличается от обычной: помимо обычных пряжек она застегивалась кое-где шпильками, а каждая лошадь была оседлана легким английским седлом. Осторожно, чтобы не разбить, он поставил бутылку на пол и подошел к правой передней лошади изучить упряжь внимательнее.
Каждая из шпилек имела на шляпке металлическое кольцо; он выдернул шпильку из гнезда, и постромки упали на землю. Он улыбнулся почти сочувственно. Вы, ребята, были готовы ко всему, подумал он: и к пастырям Соек, и к бой-шершням, и к необходимости переправляться вплавь… и даже, как видно, к возможности бросить свой фургон и удирать верхом, не перепрягая лошадей. Впрочем, уверен, впредь старина Леденец будет разборчивее в выборе попутчиков. Ривас выдернул еще одну шпильку и попытался вспомнить, на какую длину ему лучше отпускать стремена.
