. Προστάτης — это своего рода патрон, покровитель этого населения, защитник его интересов. В то же время он ведет борьбу с другими могущественными представителями знати, борьбу, в которой защищаемые им оказывают ему поддержку. Со своей стороны он старается помочь им. Кимон предоставлял свои владения в распоряжение граждан своего дема (см. выше). Писистрат, как простат уже всего демоса, снабжал бедняков деньгами, чтобы они могли добывать пропитание, занимаясь земледелием (Αθ. π., 15,2). С этой точки зрения Аристотель рассматривает и последующую государственную практику: простаты демоса (в частности Аристид) стремятся обеспечить демосу возможность легко зарабатывать пропитание (του δήμου τροφή).
Простат по отношению к населению, которому он покровительствует, играет такую же роль, как божественный Простат по отношению к верующим: последний был охранителем общины[261], ее покровителем и защитником. Но «предстатель» — не обозначение культовой должности, а термин социального характера. Из надписей более позднего времени мы знаем, что во главе культового объединения (филы или триттии) стояло должностное лицо, носившее титул архонта. Однако население данной территории, во главе которого стоял προστάτης, могло иметь общие первенствующие культы, которые в известной мере выражали единство этого населения.
Можно думать, что связи между простатом и населением соответствующей части страны установились в давние времена и что патронами были члены знатного рода, обитавшего в данной области. Однако одного этого, очевидно, недостаточно: знатные роды были многочисленны, а простатов было лишь три. Регионализм как таковой не решает вопроса. Необходимо попытаться поискать иные связи, обусловленные всем строем древнего общества, в котором господствовало религиозное сознание и в котором социальные отношения находили отражение в религиозной сфере. При том значении, которое имели культы в античной древности, едва ли возможно объяснять возникновение и развитие тех или иных социальных или политических институтов в архаическую эпоху, оставляя в стороне вопрос о соотношении культов. Нам представляется вполне оправданным заключение, к которому пришел Зольдерс, стремясь изучить процесс синойкизма в Аттике: он счел необходимым в связи с этой задачей исследовать распространение культов в этой стране, а для этого составить возможно полный инвентарь сведений о них[262].
* * *
В исторической литературе существует некоторый разрыв между исследованием социальной и политической истории древней Греции и изучением ее религии. В то время как историки религии настаивают на великом значении для понимания истории греческого общества изучения культов, ритуала и религиозных верований, изучающие общественно-политическое развитие уделяют этим вопросам нередко недостаточное внимание, а главное — склонны рассматривать соответствующие явления в известном отрыве от социальных отношений и политической эволюции. С другой стороны, опыты установления тесной связи между различными сторонами жизни общества иногда оказываются не вполне удачными вследствие большой трудности объяснения явлений идеологического развития и возможности замены действительно исторического объяснения некоторой социологической конструкцией. Томсон, например, прав, рассматривая возникновение орфического движения в широком историческом контексте, но его тезис о возникновении представлений орфиков о жизни как темнице и о теле как могиле для души среди населения, занятого в рудниках, кажется совершенно неубедительным
