— Есть версия, что пуля срикошетила, случайно попала в мужика. Но так странно, что именно в него, — продолжала София. — Пуля пробила грудину и застряла под сердцем. Его повезли в больницу, но он умер по дороге. Совсем молодой ещё человек.
Мать беспокойно зашевелила пальцами ног. На другой стороне стола хлопнула винная пробка — кузен Лазарь откупорил вторую бутылку шипучки. Этот каждую трапезу запивал легким вином. Девочка и София выпивать отказались, зато Мама протянула Лазарю бокал. София, между тем, продолжала свой рассказ:
— На границе неспокойно. Мой отец и его друзья считают, что беженцев нельзя пускать в Болгарию.
— Трудно поверить в такое! — дребезжащим фальцетом возопила мадам Блага. — Мы тут сидим, пьем кофе с шампанским, а в этом затрапезном Средеце, в шестидесяти километрах отсюда, — Блага притопнула ногой, чтобы четче обозначить точку отсчета упомянутых шестидесяти километров. — Турки гибнут! Да это же война! Русско-турецкая притом!
При слове «война» Люлёк беспокойно дрогнул и тут же ощутил руку Мамы у себя на загривке.
— Причем тут русские? — возразил Старик.
— Ну вот опять! Ты слышишь, Душа? Твой муж снова возражает! — визг мадам Благи превратился в стон. — Отец Софии почти что русский!
— Так можно сказать о каждом русском, мама, — миролюбиво проговорил Лазарь. — Почти что! Но отец Софии — болгарин.
— Русских на границе нет, — веско возразила София. — Равно как и турок.
— Так кто же там есть? Кто стреляет? — пискнула мадам Душа-на и, обращаясь к старику, добавила:
— Ах, мне уже дурно. Пойду прилягу.
Даже на кухне, куда Люлёк не преминул сбегать следом за мадам Душаной, за запахами холодильника и плиты, он не забывал прислушиваться к голосу Софии, а та продолжала свой рассказ:
— На границе нет турок и нет русских. Там только болгарские пограничники и беженцы. Толпы молодых мужиков. Да, действительно, они бегут через Турцию. Но там афганцы, сирийцы, арабы, узбеки, таджики. Да кого там только нет!
— Они бегут из Сирии? — спросила Мама.
— Какое это имеет значение, если они вооружены? — София, похоже, начинала злиться. — На границе, конечно, стоят ограждения, но кого они могут остановить? Говорю вам: среди беженцев крайне мало женщин и почти нет детей. Большинство — молодые мужики.
— Детей и женщин мы могли бы принять, — проворковала мадам Блага. — Мы благополучны, мы милосердны… Почему ты молчишь, Наташа? Мы должны привечать бедных малюток? Все говорят о кризисе, но мы-то, слава Богу, благополучны.
