Георгий обиделся и умолк на пару минут, но долгое молчание не в его характере.
— Ты становишься старым, Спас. Бурчишь. Сторонишься женщин. Отговорки какие-то… Чем не сгодилась тебе эта блондинка, а?
Музыка умолкла. Женщина поспешно, не раскланявшись, убралась в самый темный уголок, там справа от стойки располагалась дверь в служебное помещение. Чьи-то руки поспешно набросили на её плечи шаль.
— А почему ты решил, что не сгодилась? — раздражение частым пульсом забилось в ушах. Спас взбеленился напрасно, но унять себя уже не мог. — Вот я сейчас!..
Он поднялся из-за стола, с грохотом повалив стул на пол.
— Беги, беги! — бубнил ему в спину Гога. — Добегаешься!
Короткий слалом между столиками, насмешливые окрики приятелей, дружеские шлепки. Наконец расстояние, отделявшее его от женщины, преодолено. Спас торопился. Ещё мгновение — и она скроется за дверью. Тогда придется ломиться в недра бара и, возможно, схлопотать от Момчила влажным полотенцем по спине.
— Эй, девушка! Послушайте! — он обратился к танцовщице на болгарском языке. Она обернулась в недоумении.
— Как вас зовут?
— Я не знакомлюсь.
— Почему? Замужем?
Она приоткрыла дверь, ведущую во внутренние помещения бара. Там, в узком, заставленном ящиками и коробами коридорчике, громоздилась широкая фигура Момчила.
— Это ты, Спас? — проговорил хозяин бара. — Не тушуйся, Елена. Спас Чавдаров безопасен. Шугани его, как шугают котов, и он сбежит! Ха-ха-ха!
Огромная пасть Момчила распахнулась, утроба колыхалась, издавая булькающие звуки — Момчил хохотал, постепенно перемещаясь к двери, на пороге которой всё ещё стоял Спас. Танцовщица осторожненько, по стеночке двигалась навстречу Момчилу. Вот она прошмыгнула мимо него, вот скрылась за одной из боковых дверей.
— Чем клеить девушку, лучше бы помог, — проговорил Момчил. Он уже стоял лицом к лицу со Спасом, упирая свой колышущийся живот в его брючный ремень.
— Я и хотел предложить… подвезти…
— Подвезти? Куда? Девчонка снимает угол у Синегуровых. Живет буквально в летней кухне. Ты её туда собрался подвозить?
— Почему так плохо устроилась? — спросил Спас. — Ты не платишь ей, старый жадина? Почему женщина не может снять достойное жилище? Танцует тут у тебя, мёрзнет. Всякая тварь пялится на неё…
— Всякая тварь! Ха-ха-ха! — напирая колышущимся животом, Момчил уже оттеснил Спаса назад, в помещение бара. — Ты знаешь, много я платить не могу. От вас ведь никакого прибытку — только трепотня. Но и эту скудную получку она отправляет на родину, семье. Сама живет кое-как. Эй, Любо! Налей-ка Спасу ещё стаканчик для оживления воображения. Может, он придумает тогда, как девушке помочь!
