— Не горячись, брат! — сказал Шурали. — Наши вот-вот подойдут к объекту. Ты положишь своих!
Он говорил на английском языке, надеясь, что скандинав поймет его. Олсен в ответ лишь сложил большой и указательный пальцы правой руки в латинскую букву «О». Когда его голова скрылась в люке, Шурали услышал явственную речь его товарища, которого считал немцем:
— Бородатые боятся попасть под пули, Олсен?
— О, да!
— Да нам-то какая разница по ком стрелять? Я вчера получил письмо из Петербурга. Деньги на билеты нам перевели. Осталось только получить своё с Затычки. А потом и положить их всех.
— Зачем? — Олсен был, как обычно, немногословен. — Они тоже люди.
— Они люди? А мы кто? Для чего мы рискуем жизнями? Надо же как-то развлечься напоследок. Ну-ка, сколько у нас осталось лент?
— О! Много!
— Надо расстрелять все!
Шурали прислушивался к звукам: выстрелы из простого АКМ подобны ударам кастаньет, калибр покрупнее напоминает звуки пощечин. Неподалеку от бетонной коробки идёт перестрелка. Он слышал уханье ручных гранат и звон осколков. Наконец удалось визуализировать противника: небольшая группа в камуфляже и касках с трёхцветными повязками на рукавах пробиралась из посадки в сторону бетонного короба.
— Огонь! — заорал Шурали и гильзы крупного калибра снова посыпались ему под ноги. Всё потонуло в грохоте и он больше не мог расслышать ни ударов кастаньет, ни шлепков пощёчин. Так продолжалось не менее пяти минут с небольшими, секундными заминками. Генрих и Олсен трудились на совесть. Шурали видел: Затычка и его группа залегли неподалеку от коробки, но им не давал двинуться с места огонь собственного БМП. Стреляная гильза полетела в отверстие люка. Стрельба прекратилась.
— Что? — просила голова Олсена. Его округлый, голый, мясистый подбородок забавно шевелился.
— Подожди, христианин! — проговорил Шурали. — Им надо зайти в здание. Пока не надо огня.
Голова Олсена исчезла. Шурали снова услышал немецкую речь Генриха.
— Он назвал тебя христианином? Ха-ха! Ты — христианин! Религиозные твари, но какие злые! Не то что мы с тобой, правда?..
Шурали скоро перестал прислушиваться к их разговору. Зрелище схватки увлекло его. Досадуя на оптику — угол обзора бинокля оказался не слишком велик, не позволял охватить всю картину боя — он перемещал фокус с места на место. Силуэты людей мелькали в лабиринтах исковерканного железобетона. Снова послышались шлепки пощечин, удары кастаньет и уханье ручных гранат. Он пытался опознать среди мечущихся в серо-огненном ландшафте фигур знакомую, длинную и узкую, ловкую, как макака. Автомат возобновил работы внезапно. Несколько горячих гильз ударили Шурали в левый бок. Он отскочил назад.
