Знакомиться с бойцами бригады не имело смысла и Шурали не утруждал себя запоминанием имен — ему достаточно и позывных. Да и на позывные он реагировал с трудом. Всё в этом пыльном, пышущем жаром и смрадом «адского огня»[8], мире он считал чужим, временным и недолговечным. Развязка долгой житейской истории, связавшей его с бригадой Затычки, казалась близкой. А пока боевые вылазки сменялись душными днями отсидок среди руин пригородов Халеба. В такие дни Затычке особенно тяжело давалось поддержание дисциплины в отряде. Многие бойцы промышляли мародерством. Иные же, подобно Ибрагиму Абдуле и Шурали, проводили время затишья за учением. Чтива среди руин они добывали в изобилии и самого разнообразного. В городе-музее даже штукатурка, отбитая осколками от стен, пахла древними библиотеками. Ибрагим Абдула совершенствовался в дари. Шурали учил русский язык.
* * *
Они расположились в одном из районов на северной окраине Халеба — пустынном, плоском пространстве, неравномерно усеянном разновеликими кубиками железобетона, которые в совсем недавние времена являлись жилищами людей. В домах не было ни одного целого окна, ни единого лестничного пролёта, ни одной двери. Кое-какие строения ещё не утратили кровель и почти все имели глубокие, добротно построенные подвалы. Электричество в район ещё подавалось, а потому и вода поступала почти бесперебойно. Серый ландшафт слегка оживляли редкие лоскуты пыльной зелени. Здесь ещё теплилась жизнь. Бродили стаи бездомных собак, немногочисленные, ополоумевшие от ужаса люди ютились исключительно в подвалах, приобретя повадки ночных грызунов. О местах их ночевок и дневок можно было догадаться по наличию следов испражнений. Бойцы бригады не трогали этих нищих. Их дни и без того сочтены — армия Сирии посыпала северную окраину города тяжелыми бомбами. Так жены рыбаков посыпают крупной солью улов своих мужей.
Бригада пересиживала авианалеты в подвалах, где нашлось место не только для людей, но даже для бронетехники. Просторный подземный этаж торгового комплекса вместил их всех. Ночами, выбираясь подобно кротам на поверхность земли, они снова и снова не узнавали местности. Уставленная железобетонными коробками, слегка покатая степь постепенно превращалась в ровную, устланную толстым слоем вонючего щебня пустыню. Шурали скучал. Он устал слушать вой авиационных двигателей и смотреть, как ручейки пылевидного рыжего грунта сочатся по стенам их убежища и стекают в щели перекрытий. Продолжительное сидение под плоским бетонным сводом, с каждым новым налётом казавшимся всё менее надёжным, действовало губительнее разрывных осколочных снарядов. Разноплемённое воинство постепенно погружалось в пучину групповой паранойи. Отхожих мест в подвале не было и бойцы бегали гадить в прилегающие к помещению коридоры. Помещение подвала постепенно наполнялась навязчивыми запахами прогорклой мочи и фекалий. Время от времени возникали спонтанные перестрелки. Пули рикошетили от бетонных стен, но Шурали быстро привык к беснованию убийственного железа. Вместе с Ибрагимом Абдулой они прятались под днищами бронетехники. Оттуда они любовались фонтанами разноцветных искр, которые выбивали из бетонного покрытия пола рикошетившие от него пули. Приятный голос Фархата ласкал их исстрадавшиеся от непрестанной пальбы уши. Фархат — ближайший друг и помощник Затычки — неустанно декламировал хадисы имама Абу Дауда
