Я голодна.
Но я, вроде бы, растение. Как растение может быть голодным? И потом, во снах или безумии, вроде бы, не может быть голода? Или может? Ладно, сейчас я просто хочу есть. Нужно позаботиться о еде, а потом уже продолжать рефлексировать дальше. На сытый желудок. Или стебель. Или что у меня там?
Но все же, как растение может быть голодным?
Посмотрела на свои «ноги». Я чувствовала, что на них есть что-то вроде пальцев, которые сейчас ушли неглубоко в землю и понемножку вытягивали из нее сладковатую жидкость. Но этого было явно мало. Еще раз внимательно осмотревшись, я поискала более «влажное место». Конечно, оно было неподалеку от ручья. Нужно перебраться туда, если я не хочу умере… засохнуть.
Но как? Умею ли я ходить?
Сосредоточившись, я попыталась переставить одну из ног-корней. Та послушно втянула «пальцы» и оторвалась от земли… После чего я всем стебельком упала на землю, не сумев удержать равновесие на оставшихся двух.
Какое-то время я лежала и пыталась понять, что я сделала не так. Пришла к выводу, что нельзя так высоко задирать корни – нужно попробовать ими шаркать.
С трудом поднявшись с земли, я попробовала свою идею.
Получилось!
Если корнями попеременно аккуратно шаркать или переносить их над самой землей, то, пусть и медленно, но вполне можно двигаться!
Таким образом, покачивая чашкой, я доплелась до берега ручья, где, найдя кусок грунта, свободный от камней, с блаженством пустила в него корни. Тут поток влаги из земли был заметно выше, да и сама вода стала слаще.
***
Прошел день. Я все так же стояла у ручья и, с совершенно не свойственной мне флегматичной неторопливостью, изучала свое новое тело.
Путем некоторых опытов, я выяснила следующее.
Я могу ходить. Хотя, ходьбой это можно назвать лишь с большой натяжкой – скорее неторопливо ползать.
Я могу стучать по стебельку этими странными утолщениями-почками в основании листьев. Получается что-то вроде барабанной дроби. Правда сил хватает так барабанить всего несколько секунд, после чего приходится долго отдыхать, а сознание становится особенно вялым.
То, что я приняла за прячущуюся в чаше руку, на самом деле было длинным гибким хлыстом. На его конце обнаружилось острое жало. Я могла достаточно точно выстреливать им в цель, и даже поднимать небольшие предметы, обматывая хлыстик вокруг них. Сначала я откровенно недоумевала, зачем мне такая штука, но все быстро встало на свои места ранним утром.
Я стояла и блаженно отогревалась от ночного холода в лучах пробивающегося через листву солнышка, как вдруг неподалеку от меня на берег из ручья выбралась довольно жирная жаба.
