«Имеем цену!» – сразу вспомнил Томаш.
«И есть желающие золотом осыпать! – будто-то кто-то прошептал со стороны – И не заставят мёрзнуть в караулах по ночам, ворочать тяжести, мести дворы…»
Он чётко осознал, что обладает не просто силой, но и товаром. Столь же серьёзным, как мощь и секреты всех этих в пещере. Неужто остальным невдомёк?
Оглянувшись на товарищей при выходе из зала, Томаш понял: нет. Их мысли занимает не победа, а что-то другое…
Под утро, когда бойцов распределяли в сопровождение важных персон, для доставки каждого к дому, Томашу шепнули:
– Эдвард велел не расслабляться. Они скоро очухаются после сегодняшнего, и обязательно врежут. Готовиться надо.
«Готовьтесь – подумал Томаш. – А с меня хватит».
И вот, через месяц – в «Хмельном трактире» – он, наконец, вплотную подошёл к тому, чтоб перевернуть страницу своей жизни.
Томаш поставил осушенную пивную кружку на стол, и сытно выдохнул.
Солдатик не сводил с него любопытного взгляда. Томаш мотнул головой – на переполненный трактир позади:
– А вам покашливать не надо? Ну, там… туберкулёз же.
Солдатик с лёгкой усмешкой пожал плечами.
– Да все и так верят! – живые мальчишеские глаза его при этом цепко окинули зал по широкой дуге.
Томаш хмыкнул – да, действительно, ему виднее.
Сидя тут в уголке, солдатик обозревал весь кабак, как на ладони.
А Томаш, вынужденный занять стул напротив, показывал обоим залам только спину. И это избавляло от необходимости контролировать свою мимику, эмоции. Зато давало возможность быть во время разговора самим собой.
Томаш ощутил, как радостно затрепыхалась его душа – и не меньше! Ведь именно так он представлял эту встречу. Придёт профессионал, который и себя не выдаст внешне, и грамотно обставит всё, чтоб Томаша не засветить.
Опасность глупо погореть, пугала его весь прошедший месяц. И ладно, если по своей вине. Гораздо хуже, что сами немцы зачастую работали с добровольцами топорно и грубо.
Особенно не церемонились в СС. Поэтому, Томаш даже понятия не имел поначалу, как выходить на «Аненербе».
Казалось бы – проще всего подойти тайком к любому офицеру с молниями в петлицах. Да где гарантия, что он не схватит за шиворот, и не притащит куда-нибудь в камеру, или в подвал? А там обтрясут и обыщут, прежде чем дадут сказать слово.
Но, после обыска и – главное – изъятия, говорить что- либо будет уже бессмысленно, и поздно…
По этой же причине Томаш не рисковал искать и через гестапо. Там – либо поступят аналогично, либо припрутся в своей чёрной форме прямиком на задний двор пивзавода.
