У Фарбаутра оборвалось всё внутри – препарат начал действовать раньше! Видимо потому, что Горак всё же был живой. И неизвестно, как поведёт себя дальше. В равной степени он мог сейчас или кинуться на первого попавшегося, или начать проживать тот вечер в трактире.
И если Фарбаутр не ошибся, и разум Горака выберет второе, то кому поручить найти и подготовить помещение под квартиру чеха?
Фарбаутр оглянулся на брата – на его встревоженную физиономию, с которой тот наблюдал за Гораком. Нет, он туп и незнаком со зданием школы.
Бородач и полицаи? Фарбаутра едва не передёрнуло от этой идеи.
Вызывать дежурного? Коллег? И раздражённо отвечать на десятки недоумённых вопросов?
Обрывки мыслей рикошетом метались в голове.
Томаш Горак же распахнул глаза. И с лёгкостью пушинки обернулся к двери.
Полицаи все разом шарахнулись назад, впечатавшись в стену. У многих голова ужалась в плечи, побелели лица, и спёрло дыхание в зобу. Бородач при виде этого инфернального существа, каким он ему, должно быть, показался, попробовал перекреститься.
А чех вдохнул полной грудью и вдруг, расплылся в широкой, лучезарной улыбке. Идеально прорисованные волокна его лицевых мышц растянулись, точно струны. Сквозь полоски губ проступили ровные ряды зубов – отчётливо были видны даже их длинные корни в толще дёсен.
Теперь и остальные полицаи спешно кинулись осенять себя крёстным знамением. В воздухе замельтешили дрожащие руки и пальцы, сцепленные в троеперстие.
– Убраться! – тихо и яростно процедил Фарбаутр по-русски. – Ждать снаружи!
Полицаи все разом бросились вон, налетая друг на друга, образовав затор и давку в проходе, и дико озираясь через плечо.
Вслед за ними – бочком, вдоль стенки – поглядывая на Фарбаутра, и явно опасаясь его окрика вернуться, кабинет покинули и два немецких конвоира.
Чех же не обратил на толкотню никакого внимания. Он повёл взглядом по кабинету, и – приветливо кивнул пустоте, точно живому человеку:
– Якуб, и ты к нам теперь тоже? Я говорил ить, давно надо было.
Затем, чуть сместив взор, опять сделал лёгкий кивок.
– А-а, Войтех! Ну, здравствуй, здравствуй! – помахал он ладошкой, глядя в другой конец помещения.
Фон Зефельд почувствовал, как зашевелились волосы на голове, а спину продрало морозом.
– Тут что… Тут кто-то есть…? – прохрипел лейтенант, несмело поворачивая голову. – Он кого-то видит?!
– Заткнуться! – сквозь зубы, ожесточённо оборвал его Фарбаутр, глядя на чеха.
А Томаш Горак – человек с рисунком оголённых мышц, костей и вен – всё так же улыбался. Радостно, и беззаботно цветуще.
