У Вити же, будто разом вышел весь воздух. Обмякнув, мальчик расплылся по шершавой коре. Трофим рывком поднял его подмышки и застревая в тине, тяжело выволок на берег.
– Ох, ты ж… Ох, ты ж… – приговаривал он, суетливо растирая Вите щёки и уши.
Староста поспешил к ним. Но, скользнув глазами по бревну, вдруг замер. Склонился, разглядывая набухшую в воде чёрную шерсть меж ветвями, близоруко щурясь.
– Бобёр, что ли…? – неуверенно произнёс он.
Трофим распрямился, всмотрелся и мотнул головой:
– Ондатра.
Староста чуть шевельнул бревно. И вместе с Трофимом в ужасе отпрянул, когда из мутной воды проступила оскаленная морда мёртвого волка…
Витя силился не потерять сознание, когда его, бегом, спотыкаясь, стремительно несли в деревню. Голова тряслась и качалась, как болванчик.
Со всех изб кругом высыпали старики, а навстречу – растрёпанная – летела мама. Она порывисто выдрала Витю из рук Трофима, и прижала к себе.
Потом, с грохотом шарахнулась об стену дверь родного дома. Мама спешно уложила Витю на кровать, и чуть не срывая пуговицы, распахнула пропитанное водой полупальто.
– Папа… – с усилием проговорил Витя.
Мама замерла, тревожно на него глядя.
– Сынок, это я! – выдохнула она в испуге.
– Фотография внутри… – Витя, как смог, указал глазами на отворот полупальто.
Мама – смутившись, скользнула пальцами во внутренний карман и попутно увидела торчащую за поясом палочку. Рывком выхватив её и быстро окинув взглядом, хотела отшвырнуть.
– Не выбрасывай… – успел выдавить Витя и вот теперь его сморило уже точно, поволокло в глубокую и цепкую дрёму.
Он ожидал увидеть вновь кошмар, где за ним гонятся волки. Но, ему приснился медведь.
Витя стоял у ручья, возле истекающей мёдом горки сот. А огромный, мохнатый зверь неспешно и степенно переходил по мелководью. Встав напротив Вити, он медленно вытянул толстую шею, приблизив чёрный нос к его лицу. И Витя увидел своё отражение в спокойных, карих глазах исполина. Хозяин леса дохнул на него протяжно и шумно, обдав приятным жаром.
И Витя проснулся.
В избе было натоплено как в бане. Печь потрескивала пляшущим огнём. Пламенные блики уютно мерцали на потолке. За окном смеркалось.
Несмотря на то, что тело горело и внутри, и снаружи, Витя плотнее натянул одеяло – он никак не мог согреться.
Мама штопала за столом его брюки и сразу обернулась, услышав шелест с кровати. Но, тут тихонько заскрипела дверь, и в избу ступил староста. В руках он нёс охапку дров, и вид имел смущённый, виноватый.
