И использовать потом втёмную, не посвящая. Пускай, узнав об охоте на ведьм, искренне кинется спасать их. Даже рискуя своей жизнью. Героически. Правдиво. Тогда уж точно поверят!
Конечно, на столь хрупкую, и скрупулёзно выстроенную операцию уйдёт не один месяц. Знакомство, и постепенное сближение – процесс деликатный и осторожный.
Но, результат – обнаружение колонии магов! Сотен, а может и тысяч укрывшихся в лесном массиве колдунов! Такой улов стоил любого времени и ожидания. И, разумеется, жертв.
Фарбаутр принялся записывать в колонку имена-фамилии кандидатур – русских и немецких. Тех, кто подойдёт на роль подставной фигуры. И станет ею, сам того не понимая…
Работа мысли закипела! И тут же прервалась.
Фарбаутр услышал непонятный шорох за окном, будто кто-то там царапался и скрёбся.
Резко встав, он отдёрнул чёрную штору. И отпрянул, зажмурился – в глаза брызнул ослепительно яркий свет. Не то дневной, после кабинетных ламп с непривычки… Не то – от оперения птицы.
Снаружи за стеклом, на подоконнике примостился белый голубь.
Фарбаутр, сам не сознавая, сделал порывистый шаг вперёд – инстинктивно, машинально.
Голубь-альбинос не встрепенулся. Даже напротив – бесстрашно, с непередаваемым птичьим любопытством смотрел на Фарбаутра, мелкими рывками вращая головой, дёргано склоняя её влево-вправо, под любым углом.
Отодвинув штору шире, Фарбаутр медленно подошёл к окну вплотную. И изумился сильнее. Голубь – стой он неподвижно – казался бы игрушкой, отлитой из фарфора! Его обтекаемое, совершенно гладкое тельце лоснилось, словно покрытое лаком.
Фарбаутр склонился, чуть не ткнувшись лбом в стекло.
Но, не сумел разглядеть ни единого пёрышка и пушинки на рельефных белых крыльях, упругой спине или выпуклой грудке.
Будто голубь был одет в скорлупу, как в глянцевый панцирь.
Белизной сиял и гладкий полированный клюв, похожий на тончайшую ручку от китайской сервизной чашки.
Белые фарфоровые лапки с отшлифованными коготками белой же глазури, плавной линией сливались… с телом? С корпусом? Внутри которого – возможно – спрятан часовой механизм!
И Фарбаутр бы не исключал столь фантастического варианта. Не будь у этой птицы пугающе подвижных карих глаз с чёрными крапинками-зрачками.
Тончайшие веки, как плёнки, смыкались и раскрывались в долю секунды, беспрестанно. Глаза влажно блестели чисто вымытым стеклом.
Вряд ли подобное мог создать гениальный мастер, или одарённый Богом ювелир. Голубь, явно, имел нерукотворную, мистическую природу.
