– Да как вам сказать…
– Не трогайте икебану! – взвизгнула она. – Извините, Александр Михайлович! – И умчалась наводить порядок.
Калязин побрел к выходу. Проходя мимо все еще сидевшей в кресле Ирины, Саша остановился и тихо сказал:
– Не расстраивайтесь! Он одумается и обязательно вернется. Я знаю…
Прямо из Останкина Калязин поехал домой, но не в Измайлово – к Инне, а на Тишинку – к Татьяне.
Он тихо открыл дверь своим ключом и тут же почувствовал запах родного жилища. Нет, не жилища – жизни. Неизъяснимый словами воздух квартиры словно вобрал и растворил в себе всю Сашину жизнь до самой последней, никчемной мелочи. Ему даже почудилось, будто он ощущает вольерный дух кролика по имени Шапкин, купленного когда-то, лет пятнадцать назад, ко дню рождения Димки. Шапкин давным-давно издох от переедания, но в веяньях квартирных сквозняков осталось что-то и от этого смешного длинноухого зверька.
Жена была на кухне – стряпала. На сковородке шипели, поджариваясь, как грешные мужья в аду, котлетки. Увидев Калязина, она сначала растерялась, стала поправлять передничек, подаренный мужем к Восьмому марта, но быстро взяла себя в руки. От той, прежней Татьяны, униженно соглашавшейся на все, даже разрешавшей ему иметь любовницу, ничего не осталось. В лице появилась какая-то сосредоточенная суровость.
– Здравствуй! – тихо сказал он.
– Здравствуй!
– Как дела?
– Нормально…
– Закончила со Степаном Андреевичем?
– Нет, не закончила. – Татьяна удивленно посмотрела на мужа. – Он умер. Снял паркет и от расстройства умер…
– Жаль…
– Очень жаль! Хороший был дядька. Фронтовик. Ты за вещами?
– Нет…
– Если пригнал машину, то напрасно. Мы с Димой посоветовались – нам от тебя ничего не надо. Проживем…
– Нет… Я вернулся…
– Что значит – вернулся?
– Насовсем…
– Сначала ушел насовсем. Теперь вернулся насовсем. Так не бывает!
– Бывает. Я хочу вернуться, – поправился Калязин, – если простишь…
– А любовь? Неужели кончилась?! Так быстро?
– Не было никакой любви. Я же тебе объяснял: я просто хотел пожить один…
– Ну и как – пожил?
– Пожил.
– Не ври! Гляделкин мне все рассказал. У вас прямо с ним какая-то эстафета получилась!
– Не надо так, Таня!
– А как надо?
– Не так…
– Только так и надо. Наблудился?
– Мне уйти?
– Как хочешь… Но лучше уйди!
– Почему?
– А ты не понимаешь? От тебя за версту этой твоей Инной… или как ее там… разит. Проветрись, Саша!..
Но по тому, как она это сказала, Калязин понял, что жена его простит, не сразу, конечно, не сейчас, но простит обязательно.
