Костя, сжав кулаки, сдавлено зарычал. Удивлённо, посмотрев на него, я вопросительно поднял бровь.
— Я не говорил тебе. Мы с мамой живём вдвоем. Отец погиб вот так же, — тут он кивнул подбородком в сторону телевизора, — и точно так же убийца моего отца, не был наказан. Откуда-то нашлись и свидетели и доказательства, что он пошёл на красный свет и не по пешеходному переходу. Хотя сначала, все в один голос говорили, что водитель не сбавляя скорости, сбил его на "зебре", когда он пошёл на свой, зелёный, свет. Водитель, просто решил не останавливаться и прибавил скорость, что бы проскочить перед шагнувшими на дорогу пешеходами. Отец шагнул первым. На суде, все эти "свидетели" изменили показания в пользу водителя. А этот гад, когда мама в истерике, кинулась на него, сказал, что если не успокоится, то и она и "её щенок", это про меня, быстро встретятся с "придурком", который полез ему под колёса. Мне было всего десять лет. И, типа, радуйтесь, что он нас на "бабки" не поставил, за помятый автомобиль. Ненавижу….
— Сочувствую, друг, — сказал я, протянув руку, пожал ему плечо, — Но теперь, ты имеешь возможность отомстить за своего отца. Ты теперь — Исполнитель правосудия. И вправе поступать адекватно в отношении преступников.
Костя поднял на меня глаза, засветившиеся, внутренним, магическим светом:
— Да, Саша. А я и не подумал, спасибо тебе, — его улыбка не предвещала ничего хорошего, виновнику гибели его отца.
Девушки, сидели тихие, потрясённые увиденным репортажем и от услышанной, пережитой Константином, трагедии.
— Таких сволочей, убивать нужно на месте, без всякого суда и следствия. Кровь за кровь и жизнь за жизнь, — жёстко, сказала Наталья, — У меня два года назад, погиб мой друг. Пьяный водитель, сбив его, даже не остановился. Он даже не заметил, что кого-то сбил. Приехал домой и спокойно лёг спать. Нашли его быстро, по помятому радиатору, битым фарам и пятнам крови на капоте. Потом он говорил, что не помнит ничего. На суде менял показания как ему нравилось. Суд длился почти год. Он ходил и посмеивался. Ему дали полтора года условных.
Закрыв лицо руками, она расплакалась, Нина, обняв её, что-то тихо и успокаивающе, нашёптывала, тоже хлюпая носом.
— Да…, — проговорил я, — Тогда есть повод вам заняться такими уродами самим. И судить и наказывать их так, как позволит вам ваша совесть.
— Это как? — спросила Нина. Наталья, подняв мокрое лицо, тоже вопросительно посмотрела на меня.
