Мой друг подался вперед и, понизив голос, ответил:
— У меня ее нет… или как бы нет… Есть пластина, но я никак не соберусь с духом прикоснуться к ней… Она до сих пор в фотоаппарате… страшно вынимать. А я так хотел бы посмотреть!
Он дотронулся до моей руки.
— Послушай… сегодня… ты пришел… и я наконец смог выговориться… мне стало лучше, словно силы ко мне возвращаются… А хочешь, пойдем в лабораторию? Давай вместе проявим пластинку?
Приятель вопросительно и нетерпеливо заглянул мне в лицо — будто ребенок, который боится, что ему откажут в желанной игрушке.
— Конечно, помогу, — ответил я.
— Да… — Он вскочил. — С тобой совсем другое дело. С тобой будет спокойнее… Так будет лучше, намного лучше… мне полегчает… вот увидишь…
Мы прошли в фотолабораторию, обычный чулан с рядами склянок на полках. Вдоль одной стены тянулся из конца в конец стеллаж, полный всяких кювет, колб, пузырьков и справочников.
При свете свечи, что отбрасывала вокруг него неверные тени, мой друг молча изучил наклейки на реактивах и протер несколько кювет.
Затем включил красную лампу, задул свечу и попросил:
— Закрой дверь.
В темноте, разгоняемой лишь кроваво-красным светом, было нечто драматичное. Случайные блики от склянок скользили по его дряблому лицу и впалым вискам.
— Плотно прикрыл? Ну, тогда я начинаю.
Он вынул из кассеты пластину и, бережно держа ее за уголки большим и указательным пальцами, долго и напряженно рассматривал, словно пытаясь разглядеть невидимое изображение, которому вскоре предстояло появиться.
Затем с большой осторожностью опустил в раствор и стал покачивать кювету.
Почему-то ритмичное звяканье пластинки о фарфор казалось странно жалобным. В свете красной лампы жидкость омывала снимок с тихими всплесками, будто всхлипывая. Я не мог оторвать взгляда от молочно-белого куска стекла, медленно темневшего к краям.
Раствор, вначале прозрачный, мало-помалу чернел, и вскоре посередине пластинки возникло темное пятно. Оно понемногу расползалось, кое-где смягчаясь более светлыми вкраплениями.
Я взглянул на своего приятеля. Его губы дрожали, бормоча что-то невнятное.
Вытащив пластинку из раствора, он поднес ее к глазам и, когда я заглянул ему через плечо, сказал:
— Ну вот, проявляется… понемногу… Проявитель у меня слабоват… Но ничего… Взгляни, уже показались самые светлые участки… Подожди-ка!.. Сейчас увидишь…
Он вернул пластинку в раствор, и та погрузилась на дно с тихим всплеском.
Ее уже залил равномерный серый цвет. Нагнувшись над ней, приятель пояснил:
